Наталия Лазарева - Листьев медь (сборник)

Да, но чем все это может кончиться? Может и самым страшным… Может и Актовым залом.

Не исключено, что больше всего на свете – для начала – Аким Чубаров боялся Актового зала. О том, что бывает за Актовым залом, он старался не думать. Вся ночь после страшного дня «когда они выпали» прошла в забытьи, перемешанном с мыслями об Актовом зале, и, в конце концов… Под утро Аким Юрьевич задремал, почти не разомкнув глаз выполз на кухню, налил чайник и попытался сунуть штепсель в розетку. И тут его шибануло… Он вздрогнул всем телом, почувствовал жжение в руках и потерял сознание.

Очнулся он возле широкой мраморной лестницы, ведущей наверх средь бледно голубых, аккуратно покрытых масляной краской стен. К подножию лестнице его приволокли двое сильных, в коричневых добротных комбинезонах и кинули на старый щелястый, покрытый желтой мастикой паркет. Чубаров с трудом поднялся, одернул мятую пижамную куртку и поплелся вверх по лестнице. За лестницей открылась широкая анфилада залов, и Чубаров уже прекрасно знал, куда он попал. Здесь было все, начиная от макета палатки Олега Выборгского, открывшего месторождение лигокристаллов – до самой мощной в недавнем прошлом (и уже ставшей открытой и демонстрируемой) суперЭВМ «Шат-гора», имевшей для своего времени баснословную скорость вычислений в 10 в 101 степени лигов. По дороге через анфиладу уместились настольные и напольные ЭВМ первых годов использования лигокомплектующих, мощные серверы, кластерные системы и хранилища данных, металлические, пластмассовые, а позже и деревянные системные блоки. А дальше – допотопные мониторы, имевшие в народе название «телеков», или более поздние, настенные небольшие экраны, напоминающие эстампы, пока проецирование изображения на любую поверхность, в пространство и непосредственно на рецепторы глаза и в мозг еще не было освоено – то есть все то, что «слизали» еще с шедевров Силиконовой долины, оснастив новой начинкой. В последних залах шли уже витрины с миниатюрными приборами, вживляемыми в организм, различные виды бытовых корпов, мобильные штучки для военных и прочая ерунда. «Шат-гора» витала в воздухе в виде складчатого полупрозначного покрывала и по форме напоминала покрытые снегом вершины – такова была воля одного из ее создателей, которому снились лавры великого соотечественника, также пришедшего с гор.

В соседнем, отделенном стеклянной перегородкой зале, скромно и по-деловому были расположены: «Их нравы» – наиболее удачные западные разработки последних лет, основанные на экспортированных отсюда комплектующих. А дальше, почти незаметные, в углу – системы, применяемые в крупнейших научных учреждениях, центрах хранения данных и исследовательских лабораториях НАСА на самом переломе долиговой эпохи. Чубаров помнил, например, что там было даже некое напоминание о визуальных и звуковых системах типа T, применяемых Густавом Кламмом в проекте «Цепь» и других весьма своеобразных исследованиях прошлой эпохи.

Двое сильных в комбинезонах толкали Чубарова в спину прикладами автоматов, заставляя то останавливаться и просчитывать вслух названия экспонатов, то тащиться дальше. Когда подошли к одному из блоков «Шат-горы», крохотному, почти совсем прозрачному, который был выставлен на стенде с встроенным микроскопом и демонстрировался через окуляр, Чубарова заставили упасть на колени, а потом подняться и уставиться в окуляр со словами: «Рассматривай, собака, ведь и тебя допускали к разработке этого блока». Потом больно дали по почкам и потащили вниз по простой грязноватой лесенке, заставляя проходить по залам тяжелой промышленности, использующей станки с устройствами на лигокристаллах, металлургической, транспортной и легкой промышленности, и всюду тыкали носом и били. И уже совсем внизу, куда были стащены и кое-как распиханы старые экспонаты музея, возле черной, ржавой вогонетки, установленной на грубо обрубленные куски рельсов, избили совсем круто, до крови. С трудом поднявшись и на этот раз, Чубаров уже знал куда идти, там впереди брезжила высокая деревянная дверь, похожая на плитку шоколада с фабрики «Красный Октябрь». Он шел к Актовому залу и краем глаза поглядывал на еще не разобранную кучу экспонатов, выкинутых из верхних хранилищ: на изящные микроскопы с отдраенными медными частями, фотоаппараты, весы с медными чашками, циферблаты и астролябии – все то, что хранилось в долиговую эпоху и нынче считалось преступно устаревшим и почти неприличным. Чубаров сделал еще шаг и вошел в Актовый зал.

Сначала он оказался на самом верху. Старинные дубовые скамьи располагались амфитеатром и спускались к подиуму, на котором стоял письменный стол. В зале были еще какие-то люди, довольно много людей, Аким не сразу сообразил, какие они. Заметно было только, что люди эти не просто спокойно сидели и слушали, а как-то боком полулежали на скамьях, привалившись к барьерам, и Аким подумал, что их тоже били. Мельком он заметил только сухонькую пожилую женщину с пушистыми, подкрашенными фиолетовыми чернилами волосами, которая сидела близко от прохода. Она сидела очень прямо.

Чубаров пошел вниз, к первой скамье, потому что неясная фигура за столом поманила его пальцем. Подойдя ближе, он понял, кто это, и даже не удивился. Это был Нифонтов… А может, и Петруничев. Точно такой же, как изображение на общественном корпе, в газетах, на плакатах – всюду. Только, пожалуй, чуть больше по размеру, чем обычный человек. Он сказал Чубарову:

– Вот и ты тут. И тебя привели просветить. Просветись-ка. Просвещение – нужная вещь. Ты, Чубарик, зря связался со своей Машей. Твоя Ми, как вы друг друга зовете по первым буквам… Тоже моду взяли, прям, как американцы – Ми, Ди, Би, Ви… Она же неуравновешенная дура. Из университета полетела… Учиться было просто лень, упорства нет к достижению цели – расхлябанность это, вот и все. Замечал ведь – она все больше не с утречка на свежую голову конспекты читала в сессию, а все ночью, все ночью… Такие вот и попадают в отщепенцы. А ты, дурачок, от хорошей жены ушел. Волновал ее отца – а он же дело делает. Рано встает – и в работу. У нас много работы. Только что тебе показали наши достижения. Ты все это знаешь, конечно, но лишний раз не помешает. Так вот – мы стремимся вперед. Это совсем не предел. Ты отстал от первых рядов, которые бьются за великие достижения. Что там, Шат-гора… Они такое наконстролили! Нам теперь все по плечу. Что там Запад! Мы держим в руках главную силу современности – ячейку с лигокристаллом. В ней – и промышленность, и ВПК, и космос. Еще чуть – весь мир и окрестности будут нашими. Мы же как пружина должны быть, как вектор – только вперед. Но и ты на своем месте можешь многое, ведь детишек мастерству учишь…