Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

Как описать, что я ощутил при виде этого ужасного зрелища, как изобразить несчастного, созданного мною с таким неимоверным трудом? А между тем члены его были соразмерны, и я подобрал для него красивые черты.

Красивые - великий Боже! Желтая кожа слишком туго обтягивала мускулы и жилы; волосы были черные, блестящие и длинные, а зубы белые, как жемчуг; но тем страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от самих глазниц, с сухой кожей и узкой прорезью черного рта.

490

Дополнения

Нет в жизни ничего переменчивее наших чувств. Почти два года я трудился с единственной целью - вдохнуть жизнь в бездыханное тело. Ради этого я лишил себя покоя и здоровья. Я желал этого с исступленной страстью, а теперь, когда я окончил свой труд, вся прелесть мечты исчезла и сердце мое наполнилось несказанным ужасом и отвращением. Не в силах смотреть долее на свое творение, я кинулся вон из комнаты и долго метался без сна по своей спальне. Наконец мое возбуждение сменилось усталостью, и я, одетый, бросился на постель, надеясь ненадолго забыться. Напрасно! Мне, правда, удалось заснуть, но я увидел во сне кошмар. Прекрасная и цветущая Элизабет шла по улице Ингольштадта. Я в восхищении обнял ее, однако едва успел запечатлеть поцелуй на ее губах, как они помертвели, черты ее изменились, и вот уже я держу в объятиях труп своей матери, тело ее окутано саваном, а в его складках копошатся могильные черви27. В ужасе я проснулся, на лбу у меня выступил холодный пот, зубы стучали, все тело сводила судорога; и тут в мутном желтом свете луны, пробивавшемся сквозь ставни, я увидел гнусного урода, сотворенного мной. Он приподнял полог кровати, глаза его, если можно назвать их глазами, были устремлены на меня. Челюсти его двигались, и он издавал непонятные звуки, растягивая рот в улыбку.

Он, кажется, говорил, но я его не слышал; он протянул руку, словно удерживая меня, но я вырвался и побежал вниз по лестнице. Я укрылся во дворе нашего дома и там провел остаток ночи, расхаживая взад и вперед в сильнейшем волнении, настораживая слух и пугаясь каждого звука, словно возвещавшего приближение отвратительного существа, в которое я вдохнул жизнь.

На него невозможно было смотреть без содрогания. Никакая мумия, возвращенная к жизни, не могла быть ужаснее этого чудовища. Я видел свое творение неоконченным - оно и тогда было уродливо; но когда его суставы и мускулы пришли в движение, получилось нечто более страшное, чем все вымыслы Данте28.

Я провел ужасную ночь. Временами пульс мой бился так быстро и сильно, что я ощущал его в каждой артерии, а порой я готов был упасть от слабости. К ужасу примешивалась горечь разочарования; то, о чем я так долго мечтал, теперь превратилось в мучение - и как внезапна и непоправима была эта перемена!

Наконец забрезжил день, угрюмый и ненастный, и моим воспаленным от бессонницы глазам предстала инголыптадтская церковь с белым шпилем и часами, которые показывали шесть. Привратник открыл ворота двора, служившего мне в ту ночь прибежищем, я вышел на улицу и быстро зашагал, словно желая избежать встречи, которой со страхом ожидал при каждом повороте. Я не решался вернуться к себе на квартиру, что-то гнало меня вперед, хотя я насквозь промок от дождя, лившего с мрачного черного неба.

Вальтер Скотт. Заметки о "Франкенштейне, или Современном Прометее" 491 Так я шел некоторое время, стремясь усиленным физическим движением облегчить душевную муку, не отдавая себе ясного отчета, где я и что делаю.

Сердце мое трепетало от мучительного страха, и я шагал неуверенной походкой, не смея оглянуться назад.

Так одинокий пешеход,

Чье сердце страх гнетет,

Назад не смотрит, и спешит,

И смотрит лишь вперед,

И знает, знает, что за ним

Ужасный враг идет29".

Ему становится легче, когда он видит прибывший из Женевы дилижанс, из которого выскакивает его друг Анри Клерваль, приехавший провести некоторое время в колледже. Чувства его в тот момент, когда он приводит Клерваля на свою квартиру, где, как он предполагает, все еще находится громадное и ужасное порождение его прометеевского акта, описаны столь же превосходно, особенно если принять во внимание чрезвычайные обстоятельства, которыми они вызваны.

"Меня снова охватила дрожь; я не мог даже думать, не то что рассказывать, о событиях минувшей ночи. Я прибавил шагу, и мы скоро добрались до моего колледжа. Тут мне пришло в голову - и мысль эта заставила меня содрогнуться, - что существо, оставшееся у меня на квартире, могло еще быть там. Я боялся увидеть чудовище, но еще больше боялся, что его может увидеть Анри.

Попросив его подождать несколько минут внизу, я быстро взбежал по лестнице. Моя рука потянулась уже к ручке двери, и только тут я опомнился. Я медлил войти, холод пронизывал меня с головы до ног. Потом я резко распахнул дверь, как делают дети, ожидая увидеть привидение; за дверью никого не было. Я со страхом вошел в комнату, но она была пуста; не оказалось ужасного гостя и в спальне. Я едва решался верить такому счастью, но, убедившись, что враг действительно исчез, радостно всплеснул руками и побежал вниз за Клервалем"30.

Впоследствии о чудовище, оживленном Франкенштейном, в течение некоторого времени нет никаких известий. Франкенштейн наказан за свои опрометчивые исследования тайн человеческой природы продолжительным недугом; после его выздоровления оба друга проводят два года в спокойных и ничем не прерываемых научных занятиях. Франкенштейн, насколько можно судить, с отвращением избегает тех исследований, которым он некогда с восхищением предавался. На исходе этого периода приходит весть об ужасном несчастье, поразившем его семейство, - смерти младшего брата Франкенштейна, чудесного ребенка, который, будучи оставлен своей няней, стал жертвой какого-то злодея во время прогулки в парке Пленпале31. На шее мальчика остались отчетливые 492 Дополнения следы удушения, а золотой медальон, который был на нем и который, по общему мнению, и явился причиной убийства, исчез.

Получив эту тягостную весть, Франкенштейн устремляется в Женеву и, движимый памятью об убитом брате, посещает место ужасного происшествия.

Во время грозы, начавшейся с наступлением ночи и застигшей его в том роковом месте, где был убит Уильям32, Франкенштейн видит при вспышке молнии, как безобразный демон, которому он дал жизнь, направляется к расположенному неподалеку обрыву. При следующей вспышке становится видно, как чудовище карабкается на утес, с нечеловеческой ловкостью перепрыгивая со скалы на скалу, и исчезает, достигнув вершины. С быстротой молнии в сознании Франкенштейна проносится мысль о том, что именно это существо убило его брата, и ему начинает казаться, что это создание, им самим введенное в мир людей и очевидно способное на ужасные и греховные поступки, - это его собственное злое начало, вампир, покинувший могилу, чтобы уничтожить все, что ему дорого33.