Сергей Булыга - Ведьмино отродье

- Побудь там, в зале, за меня. Я задержусь. У меня гость.

И тогда Рыжий выходил в общий зал, стоял у полок, выдавал заказы. Потом Сэнтей сменял его, и Рыжий возвращался за конторку и писал. До обеда. Обедали они наскоро, просто. После обеда он читал. А вечером Сэнтей опять расспрашивал его, и Рыжий излагал прочтенное и делал выводы, и спорил - не распаляясь, не сердясь, искал изъяны в тех логических цепочках, которые выстраивал Сэнтей. И тот все чаще стал хвалить его... А Рыжий с каждым днем все реже, реже улыбался. Так шли недели, месяцы. Когда же Рыжий, наконец не выдержав, обмолвился о Башне, Сэнтей едва заметно улыбнулся и сказал:

- Я думаю, что ты скоро найдешь ее.

- А скоро - это как?

- Все в свой черед. Пиши. Ищи.

И он писал. Читал. И обсуждал прочтенное. А возвратясь домой, лежал и вспоминал о том, что было узнано им за день, вникал, сопоставлял... Но все было напрасно. А утром, приходя в подвал, он уже не с любопытством, а с явным раздражением смотрел на стопки книг. Вон, думал, сколько их! И в каждой - нечто новое: там - вечный двигатель, там - философский камень, там - чудо-эликсир, там... там... А Башня где? И кто такие эти посетители? А сам он теперь кто? Да, похоже, никто! Ведь он даже собственное "я" и то уже не чувствует. И что вокруг него творится, ему уже тоже почти безразлично. Умер Крактель, и в Бурке разразилась смута - пять принцев крови поднялись, толпы на улицах, разбой, дороговизна, хозяйка говорит: "Закроюсь, все продам, уеду", и ходит в храм, и ставит, ставит свечи, и молится, и молится, сейчас так поступают многие... А он по-прежнему Стоокому не верит. Стоокий возвестил: Земля - основа жизни, но это ведь не так; Земля и вообще весь мир - это создание Создателя. А о Создателе...

Сэнтей о нем не говорил и даже слышать о нем не хотел, и всякий разговор на эту тему немедля резко пресекал. А вот зато мастер Дрэм...

Дрэм был одним из посетителей. Появился он так: вошел, держа под мышкой книгу, кивнул вместо приветствия и сразу сел. Насупился, молчал. Рыжий поднялся и хотел было уйти - ведь он всегда так поступал, когда являлись вот такие мрачные гости, Сэнтей о том просил... Но тут Сэнтей вдруг возразил:

- О, нет! Сиди, сиди! На этот раз это к тебе, а не ко мне.

- Как? - не поверил Рыжий.

- Так. Дело в том, что мастер Дрэм, - и тут Сэнтей кивнул на посетителя, - он сейчас пишет труд о северных народах. И ему хотелось бы кое-что в этом вопросе уточнить. Он надеется, что ты ему в этом поможешь. Не правда ли?

Дрэм утвердительно кивнул. Потом сухо, напыщенно сказал:

- Не беспокойтесь, юноша. От вас мне будет нужен только один Дымск. Его законодательство. Налоги. Быт. Обряды. Вы, говорят...

- Да! - торопливо перебил его Сэнтей. - Это верно. Мой ученик бывал там. И не раз. Торговля, по делам... Ну, Ловчер, что ты на это скажешь? Может, действительно поможешь, а?

Рыжий молчал, смотрел на посетителя. Тот был сухой, в подпалинах, надменный, в его глазах так и сверкала ничем не прикрытая насмешка. Ар-р! Р-ра! Ну, хорошо, приятель, хор-рошо! И Рыжий приосанился, взял поданную Дрэмом книгу и с лязгом расстегнул ее застежки, раскрыл на титуле. Там было золотом начертано: "О варварах". Рыжий скривился, закусил губу и сделал вид, будто задумался... Сэнтей неслышно встал и вышел из комнаты. Дрэм пересел напротив, ближе к Рыжему, и подсказал:

- Равнина - это сто двадцатая страница. Там еще есть закладка.

Рыжий нашел закладку, а после резко развернул, где надо, и прочел: "Сия страна, что расположена на севере, за Спасительной Зыбью, суть первобытная монархия с зачатками примитивного народоуправления. Язычники. Климат умеренно-континентальный. Осадки: в январе..." И далее, и далее, и далее: красивым, ровным почерком, убористо, доходчиво. С примерами и ссылками, таблицами, обмером черепов, народными приметами, рецептами и ценами на ярмарках - на свинов, на оружие. И все как есть: ошибок не было ни в цифрах, ни в названиях, ни в фактах. И тем не менее... Да, дикари конечно же, да, бедность, да, жестокость. Да. Да. И это - да. Но сбой - ты чуял - был, сбой был чудовищный, а вот найти его тебе никак не удавалось. И только в заключении... вот этот вот абзац... Да, в нем вся суть. Позиция. Ужасная! Но, правда, о позиции не спорят; Сэнтей учил, что это неэтично. И все-таки...

Рыжий спокойно, медленно перевернул последнюю страницу и отодвинул труд на край стола. Затем, повременив, совершенно спокойно сказал:

- Нет, это не годится.

- Что?! - хрипло выдохнул Дрэм. Встал, ощетинился...

- Да, не годится. Все, - уверенным и ровным голосом продолжил Рыжий. Вы пишете о варварах. И утверждаете, что дикость - это данность. И константа. А я же говорю: Создатель создал нас всех равными. Другое дело, что впоследствии...

- Создатель! - гневно рассмеялся Дрэм. - Ты рассуждаешь о нем так, как будто ты сам уже в Башне. А ты...

И осекся. Помолчал. Потом жестко сказал:

- Что есть Создатель? Только аксиома, которую нам, увы, не дано постигнуть. Но зато мы, цивилизованное общество, это прекрасно понимаем и потому не тратим напрасных усилий на попытку добиться невозможного. А варвары, они и есть варвары. Вот, скажем, твой народ - дикарь и дикарем останется. А ты... Ты, их бывший первый воевода, ты - это просто досадное исключение, которое как раз и подтверждает данное правило. И потому ты исключение и не ужился на Равнине, пришел сюда, точнее, прибежал, приполз. И потому... Гм! Да! Вот я и думаю, а достоин ли ты большего?

Дрэм замолчал. Смотрел на Рыжего - внимательно, пронзительно. Рыжий, не выдержав, спросил:

- Вы, значит, знаете, кто я?

- Мы знаем все.

- Кто это "мы"?

Дрэм не ответил, продолжал:

- Мы знаем все. Мы - это мы, а ты пока что еще никто. Правда, Сэнтей хвалил тебя. И я... Вот я пришел и наблюдал тебя, читал тебя, как ты читаешь книгу. Ну а теперь... Дело за малым. Ты не бойся. От этого еще никто не умирал. Другое дело, что...

Дрэм резко встал и поднял лапу, что-то прошептал...

И сразу наступила кромешная тьма! И все - пол, стены, потолок - в одно мгновение исчезло! Ты провалился вниз...

Но не упал: застыл, висел в кромешной тьме. И - страх: что это, где ты, как?!

- Дрэм! - крикнул ты.

И тотчас боль - невыносимая - вдруг рванула тебя изнутри! И шкура твоя лопнула, и затрещали твои кости, и ты... Ты начал разрываться на куски! Вот - лапы прочь! Вот - тело. Голова! И вот уже только одни глаза остались от тебя, и те глаза смотрели в темноту. И еще мысль была - мысль, грохотала, словно колокол: "что?!", "что?!" И...

Вдруг откуда-то издалека раздался голос Дрэма:

- Видишь? Видишь?! Ну, отвечай! Не то...

И ты...

Увидел шар. В кромешной тьме плыл шар - голубоватый. А где-то вдалеке едва искрились ослепительные точки. Но эти точки оставались далеко, а шар все приближался, приближался к тебе. В одних местах он, этот странный шар, был едва затянут легкой дымкой, в других темнел бушующими пятнами, и лишь вверху - быть может, это только показалось - ты различил... И крикнул: