Коллектив авторов - Старые долги

— Нельзя, — запротестовал Джо. — Сначала нужно помянуть, день такой, а потом можно и «ну».

— Дорогая, любимая, — начал Митос весьма проникновенно, но тут же сбился. — Любил же я тебя, наверное, за что-то, раз до сих пор храню твой светлый облик. Пусть ты умерла, но в памяти ты живешь вечно. В чьей-то, моя явно отказывает. Всё равно, спи вечным сном и никогда не просыпайся.

С этими словами Митос выпил и грохнул фигурку об пол. Его тут же поддержали в первой части. Битьё стаканов Джо успел предотвратить.

— Спой, Мэри, нам уныло и протяжно,

Чтоб мы потом к веселью обратились

Безумнее, как тот, кто от земли

Был отлучен каким-нибудь виденьем, — неожиданно процитировал Митос Пушкина на языке оригинала.

И тут Джо поднялся и направился к сцене.

Следующие полчаса гитара Джо жаловалась на жизнь, плакала об ушедших, страдала от одиночества. Митос слушал её заворожено, и даже казалось, что его глаза налились слезами. А может, они просто уже остекленели от количества выпитого.

Но проникновенная игра Джо растрогала и Дункана. Вспомнилась Тесса, она всегда любила такую музыку. И тут его воспоминания, как и игра Джо, были неожиданно оборваны Митосом:

— Черт, вот оно что было!

— Твою память мы зря оплакивали?

— Будем считать, что оплакали мой склероз. Это же была палеолитическая Венера, эту фигурку я прихватил из дома идиота, мнившего себя великим археологом, лет так сто пятьдесят назад. Он доказывал, что ей двадцать четыре тысячи лет, я же считал, что он ошибся на целый десяток. В общем, я прихватил её для экспертизы, положил в сундук и забыл.

— Ты хочешь сказать, что только что разбил неизвестный исторический памятник человеческой цивилизации? — Дункан не мог поверить своим ушам.

— Она разбила мне сердце, — пожал плечами Митос. — Не верю, что мог любить такое, а потому в следующий «чёрный день» не хочу её снова вспоминать.

— Да что тут, чёрт возьми, происходит?! — взорвался Дункан.

— «Чёрный вторник», — спокойно ответил Митос.

— Среда, — поправил его Джо, который за это время занял своё место за стойкой.

— Среда? — удивился Митос. — Не заметил. Что-то мы засиделись.

— Понимаешь, Дункан, — Джо решил таки ввести Дункана в курс дела. — Когда ты страдаешь по какому-то поводу, то делаешь это долго, с размахом. Конечно, никто из нас не считает, что у тебя нет повода, но всё же это растянутый во времени процесс. Ты не сидишь сутками, предаваясь печальным воспоминаниям и напиваясь с горя. Ты активен, деятелен, пытаешься изменить мир. И это хорошо, но при всём том ты продолжаешь так героически и молча предаваться самобичеванию и оплакивать потери, что не заметить этого просто невозможно. Мы, естественно, переживаем за тебя, но сами этого себе позволить не можем.

— Почему?

— Потому что Джо смертен, — ответил Митос. — А в моём случае всё это плохо отражается на выживании. Тяжёлые воспоминания, оплакивание потерь, стремление к мести или смерти плохо влияют на продолжительность жизни. Вот мы с Джо и решили время от времени устраивать такие «черные дни», в которые мы можем предаваться меланхолии и унынию. Чтобы завтра быть как прежде.

— И помогает? — внезапно спросил Дункан.

— Можешь сам попробовать как-нибудь. Только запомни, так можно делать лишь один день, а на следующий нужно отпустить все переживания, запереть их на ключ. Иначе это не работает.

— И когда следующий «чёрный день»?

— У нас ещё этот не кончился. Сколько там осталось?

— Две полных бутылки, — ответил Джо и разлил остатки из початой.

— В общем, Мак, у тебя есть примерно час. Пока всё не допьём, будем считать это тренировкой. Пьём молча. Джо нам сыграет, а после вызовем такси и разъедемся по домам.

Они молча выпили, и Джо вернулся к своей гитаре.

Он играл самозабвенно перед немногочисленной, но благодарной аудиторией. Перед внутренним взором Дункана прошли все погибшие возлюбленные и друзья. Он не заметил, как спиртное подошло к концу, а музыка стихла. В голове шумело, она была жутко тяжёлой. В конце концов, Дункан опустил её на сложенные на стойке руки. Глаза неимоверно слипались. Последним, что он услышал, был голос Джо:

— Надеюсь, это и правда поможет, но в следующий раз выпивку оплачиваешь ты.

fandom Buffyverse 2014

Все это напоминало дурной сон.

Потому что Баффи точно помнила, как заснула в номере мотеля, слишком вымотанная событиями минувшего дня, чтобы праздновать победу над Изначальным или обсуждать что-то, и слишком опустошенная потерями, чтобы вспоминать о них… или скорбеть.

А проснулась в подозрительно знакомой комнатке. Она уже бывала здесь — когда, отравленная ядом демона, вообразила, будто вся ее жизнь — бред сумасшедшей. Баффи пошевелилась, почти ожидая, что лежит, связанная по рукам и ногам, но с удивлением обнаружила, что ее ничто не держит. Зато, откинув тонкое одеяло, она увидела больничную рубашку, точь-в-точь такую же, какая была на ней в выдуманной реальности.

Баффи подошла к двери и выглянула в коридор.

Там слонялось несколько людей в пижамах, видимо, пациенты. Ни врачей, ни санитаров видно не было. Баффи неуверенно сделала несколько шагов…

— Саммерс? Саммерс, вы очнулись? О боже мой! — раздалось сзади.

Баффи обернулась и увидела выскочившую из-за стойки поста медсестру.

— Что происходит? Почему я снова здесь? — прошептала Баффи, не рассчитывая, впрочем, на ответ.

— Вам следует вернуться в палату, — сестра взяла ее под локоть и мягко, но настойчиво повлекла за собой, — я вызову доктора Робинсона, он вас осмотрит.

— Но я не хочу никакого Робинсона! — возмутилась Баффи, безуспешно пытаясь высвободиться. — Мы победили, спасли мир! Я наконец-то должна была зажить нормальной жизнью…

Она осеклась. Нет, не может быть. Ведь вот же она, нормальная жизнь — по-настоящему нормальная, без вампиров и древних проклятий. Неужели Высшие силы так жестоко над ней подшутили?

Баффи откинула голову и истерически расхохоталась. Она смеялась и смеялась, не в силах остановиться.

— Джордж, Мартин, помогите мне! — крикнула медсестра, и двое рослых санитаров без труда отволокли Баффи обратно в палату.

— Уиллоу что-нибудь придумает, — бормотала Баффи себе под нос, пока медсестра застегивала ремни.