Cи Джойнер - Немо восставший

Немо сказал: «Она была помечена как детеныш пять лет назад профессором Аронаксом и мной, чтобы отслеживать ее миграцию. Аронакс скончался, я был брошен в темницу, но этот горбатый кит стал прекрасным, чудесным живым существом. Какими мы все хотели бы быть».

Он подошел к штурвальным рулям: «У них удивительная память: они способны узнавать вибрации двигателей Наутилуса, а также наши голоса, наши крики, но не голоса наших врагов. И я неслучайно привел нас в эти воды. Это место обитания этой самки горбатого кита. Она возвращается домой, и именно туда нам и нужно».

Сара сказала: «Но наше задание––»

«Оно будет выполнено. Но по-моему. В согласии с океаном. Горбатый кит будет нашим проводником, несмотря на выражение недоверия у вас на лице. Я верю этому животному».

Джесс сказал: «Боже правый, мне нужно выпить».

Немо понизил голос: «Вы не понимаете; ну вам это и не обязательно». Он взялся за рулевые рычаги и вдел руку в управление ходом и скоростями: «Вам нужно снова связаться с Грантом или с отцом?»

Сара посмотрела на зеркальный экран Теле-Фонографа: «Нет».

«Координаты из этой волшебной шкатулки, они в конечном итоге послужат своей цели», сказал Немо. «Как и вы сами. Встаньте за штурманский пост, проложите курс по карте и не бойтесь мыслить шире».

Сара заняла место у штурманских приборов слежения за направлением движения субмарины, приготовив секстант и карты. Кит за стеклянным куполом повернул в сторону, удаляясь от носовой части, и Немо изменил направление лодки, слегка повернув рулевые рычаги вслед за животным, после чего толкнул их вперед и объявил: «Погружаемся, мистер Джесс!»

Джесс ответил: «Как скажете, кэп!»

Он ударил в колокол, и Наутилус, рассекая волны и опустив нос, последовал за вспенивающимся подводным следом огромного хвоста горбатого кита.

* * *

С резким щелчком в руке Гранта раскрылась трехколенная полевая подзорная труба. Оглядывая Норфолкскую гавань, он навел резкость центральной секцией, и ему стала четко видна колонна кораблей Южноатлантической эскадры, в четверти мили от берега. Октябрьское солнце высветило корветы и фрегаты, и зрелище это было столь же впечатляющим, как и крутой, скрытый тенью горный хребет.

Грант стал всматриваться в один корабль за другим, подстраиваясь к расстоянию и размеру каждого из них, после чего остановился на «Черной Шпоре», из той же серии, что и боевой фрегат «Пауни». Буквально за несколько секунд он прикинул ее длину, ширину, осадку и орудия.

«Похожи на правду утверждения Немо?»

Грант ответил Дункану: «Здесь с полдюжины наших кораблей, в состоянии боеготовности, и я не заметил никаких диверсантов, плавающих у бортов и устанавливающих динамит».

«Дочь совсем не так это описывала».

«Сара сказала именно то, что хотел услышать Немо. Я сделал бы то же самое на ее месте».

«Она умница», сказал Дункан, вытирая туман с очков.

«И натуральная русалка», сказал Грант.

Дункан не мог этого отрицать и рассмеялся, как отец.

Какой-то лейтенант флота в доках протрубил три коротких позывных, дав сигнал береговым шлюпкам подойти к колонне. Дункан надвинул очки на нос, чтобы увидеть, как водолазы с вещмешками со снаряжением на плечах стали оттаскивать эти небольшие лодки от берега. Пройдя мелководье побережья гавани, они попрыгали на борт и стали грести к военным кораблям.

Дункан сказал: «Все, как ты и приказал. Спасибо, Сэм».

«Черт, меня не проведешь, как лоха какого-нибудь. Эта чушь про диверсии – просто тактика задержки со стороны Немо».

Грант сунул подзорную трубу под мышку, открыв часы: «“Черная Шпора” поднимет якорь примерно через час и возглавит колонну, что даст этому подводнику пару миль. Независимо от того, с чем вступит в бой Наутилус, мы сможем остановить его и накрыть адским перекрестным огнем».

«Немо был недоволен расстоянием между Наутилусом и нашими орудиями. Он уверен, что мы вытатуировали на нем мишень».

«Нытье, гроша ломаного не стоит. Пусть он поволнуется об этом, может, это его приструнит», сказал Грант, вновь начав рассматривать в трубу «Черную Шпору».

Водолазы были уже у кораблей и вытаскивали из своих сумок ящики для снятых динамитных зарядов. Они привязали их к носам яликов, а потом поплыли под корпусами кораблей, вооруженные длинными ножами и кусачками у себя на поясах, для обезвреживания любых возможных бомб.

Грант навел резкость на корабли и сказал: «Множество людей в этом задействовано, Джон, и ты архитектор этой операции. Я знаю, насколько тяжелым бывает такой груз».

«Все проще. Вот что меня беспокоит – это дочь».

«Ты будешь ею гордиться».

Грант снова сложил трехколенную трубу, думая о секретных распоряжениях, которые они подготовили вместе с военно-морским министром, передав их капитану каждого корабля колонны. Это были приказы к исполнению на случай «наихудших возможных сценариев», при действиях с Наутилусом, и он залпом прикончил два стакана «Олд Кентукки» (бурбон), перед тем как их подписать. То, чего он никогда не делал, будучи генералом – никогда не планировал возможного поражения – с этим теперь ему приходилось считаться как Президенту.

Он глубоко глотнул океанского воздуха, отогнав от себя кошмарные мысли, и тут они услышали заверещавшего Лайма: «Проклятая обезьяна! Не надо меня трепать, как грязное белье!»

Грант и Дункан отвернулись от гавани. Они стояли у «скрытого выхода» из Дома наслаждений, в окружении охраны, а Мастон тащил Лайма за подтяжки с другого конца переулка, и носки зеленых туфель карлика скрипели по булыжнику.

Руки фотографа были скованы наручниками у него за спиной, но рот его не закрывался ни на секунду: «Так вот, значит, какое оно, это ваше “знаменитое честное президентское слово” в действии? Ерунда, генерал! Кровавая насмешка!»

Мастон швырнул Лайма на круп своей лошади, прикрепив наручниками к луку седла кожаным ремнем. «Закрой рот, иначе ноги к ушам тебе привяжу».

Лайм дернул за узел ремня. Бесполезно.

Мастон подбежал к Гранту: «Сэр, как быть с этим лепреконом?»

«Зашей его в мешок, если будет нужно, но вытащи из него все фотографии», сказал Грант, вытаскивая спичку из кармана жилета. «И следи за ним в оба, сынок, своим орлиным глазом. Это четыре фута коварства».

Мастон приподнял свою ковбойскую шляпу Стетсон, затем коротко отдал честь, после чего отошел от Гранта, который чиркнул спичкой по подоконнику дома, намереваясь зажечь сигару.

«Где этот чертов идиот с нашим экипажем?»

Спичка вспыхнула на фоне бархатных штор за стеклом.

Через полсекунды крошечное пламя стало чем-то огромным: отражением, увеличившимся во всем окне и похожим на желто-белую приливную волну. Заполнив глаза Гранта.