Вячеслав Рыбаков - Наш городок (Файл №224)

— Это неважно, — отрывисто говорил Мол­дер. — Просто я коротал время, пока ты занима­лась анализами. Мне пришло в голову снова объе­хать все окрестные мотели... Их владельцев опрашивали после исчезновения Кернса, но предъявляли им лишь его фото. Никто Кернса не вспомнил. Мне пришло в голову проделать то же самое, предъявляя им фотографию Полы Грэй.

— Почему? — удивилась Скалли.

— Понятия не имею. Так. Подумалось... Сходное заболевание может обусловить сходное поведение.

— Ну и?

— Ничего. Остался один мотель, в двенад­цати милях от Дадли. Я уже не верю, что мне там что-то скажут толковое, но не хочется ос­тавлять хвосты, ты же понимаешь.

— Понимаю.

— Рассказывай теперь ты.

Скалли порылась в сумочке и достала фо­тографию, запечатлевшую нечто странное — вроде мутного, в разводах стекла с продолго­ватыми пузырьками внутри или, скажем, каплями, примерзшими снаружи.

— Посмотри, — сказала она, подняв фото. Молдер скосил глаза. Он водил очень аккуратно и сейчас, гоня машину на большой ско­рости, не хотел даже на мгновение отрывать глаз от дороги — хоть она и была пустын­ной, насколько хватало глаз.

— И что это? — спросил он. Скалли спря­тала фото.

— Это мозг Полы, — нехотя ответила она. — Он пористый, как губка.

— Что такое?

— У девушки было очень редкое заболе­вание — так называемая болезнь Кройцфельдта-Якоба, или губчатая энцефалопатия.

— Никогда не слышал.

— Твое счастье. Это действительно очень редкая болезнь. И болеют-то в основном животные. Я видела подобные фотографии лишь в медицинской школе. Мозг постепенно ста­новится рыхлым и полным пустот. Неудиви­тельно, что у Полы Грэй болела голова.

— Но почему же ни сканирование, ни ана­лизы в окружной больнице не показали это­го кошмара?

— Болезнь обнаруживается лишь после смерти, при взятии проб из мозга.

— Значит, просто органическое расстрой­ство? И оно могло вызвать аберрации поведения? Из-за этих пустот Пола могла напасть на Хэролда, уже не отдавая себе отчета в сво­их действиях.

— Это можно считать доказанным. Кройц­фельдт-Якоб характеризуется головными болями, прогрессирующим умственным расстрой­ством, сродни помешательству, припадками...

— Болезнь смертельна?

— Да. Через пару месяцев девочка бы умер­ла в жутких мучениях.

Молдер вздохнул.

— Все встает на свои места. Кроме того, что Пола Грэй — далеко не девочка.

— Пошляк.

— Господи, Скалли, я совсем не то имел в виду! Взяв ее личное дело для копирования фотографии, я совершенно рефлекторно про­смотрел все основные данные, просто так, взгляд упал...

— Ну? — неприязненно спросила Скалли. Молдер ее просто удивил, вот уж от кого она не ожидала. Ханжа несчастный. Все мужчины одинаковы. Сами начинают трахаться с кем ни попадя, едва стручок в первый раз надуется — но как заходит разговор о женской девственно­сти, так сразу надевают постную мину. Тьфу!

— Представь себе, — продолжал Молдер, даже не подозревая, какую бурю вызвал в душе напарницы, — что Пола Грэй родилась перво­го июня тысяча девятьсот сорок седьмого года.

— Что? — после секундной заминки спро­сила Скалли, решив, что она чего-то недослышала или недопоняла.

— Нашей девочке сорок восемь лет от роду. Судя по всему, она не внучка мистера Чейко, а дочка ему.

— Это какая-то ошибка. Наверняка. Опе­чатка. Наверное, цифры поменяли местами случайно, не сорок седьмого, а семьдесят чет­вертого. Так бывает довольно часто.

Молдер с сомнением пожал плечами.

— В архивах суда должно храниться ее свидетельство о рождении. Вернемся в город — проверим. Но, знаешь, мне кажется, это рас­следование будет гораздо интереснее, чем мы поначалу предполагали.

Скалли досадливо качнула головой. Вот в чем дело. Молдеру позарез нужна хоть тень чего-то невероятного, иначе он киснет и не может работать. Понятно...

— Вероятность того, что Пола Грэй и Джордж Кернс страдали от одного и того же заболевания, ничтожна, — сказала она, по­размыслив. — Я понимаю, исчезновение склочника очень удобно было бы списать на то, что он спятил от губчатой энцефалопатии и поте­рял сознание, а потом и умер где-нибудь, так что его не обнаружили... или обнаружили, но уже не опознали... Но, Молдер, это действи­тельно очень, очень редкое заболевание. Кройц­фельдт-Якоб может передаваться по наслед­ству, может передаваться с пищей — то есть, например, есть мясо больной скотины никак нельзя. Но он никоим образом не передается при контакте. Ни капельным путем, ни поло­вым, ни на грязных руках... Никоим образом, понимаешь? Вероятность того, что в одном маленьком городке два посторонних человека одновременно где-то подцепили Крой...

— Это не более невероятно, чем то, что юная красотка Пола Грэй скоро отпраздновала бы свой полувековой юбилей.

— Это опечатка, говорю те... Господи, Молдер!

Все нежелательное случается только там и тогда, когда негативные его последствия могут оказаться максимальными. Это закон столь же непреложный, сколь и, например, закон всемирного тяготения — хотя ни один ученый не смог до сих пор хотя бы подступиться к разгадке того, почему именно так происходит. Бутерброд падает маслом вниз. На экзамене всегда достается самый неприятный билет. Дождь начинается именно тогда, когда вы забыли зонт или хотя бы надели что-то светлое. Во время кризиса первой разоряется именно та фирма, в акции которой вы три дня назад вложили последние деньги.

Мили три до этого поворота, повторяю­щего изгиб узкого, неприятного даже с виду ручья, по берегу которого шла на этом участ­ке трасса, она была широкой и прямой, как стрела. И после, перепрыгнув через ручей по довольно убогому мосту, она тянулась дальше к горизонту столь же уверенно и гордо — словно путь американской мечты. Но именно здесь, где поворот, именно здесь, где ближай­шая часть дороги пряталась за низкими, чахлыми прибрежными кустарниками — именно здесь навстречу Молдеру и Скалли, взявшись невесть откуда — впрочем, чудес не бывает, из-за моста и из-за кустарников, откуда же еще! — выпрыгнул грузовик с кузовом, полным сетча­тых ящиков с живыми курами.

Впрочем, кур и ящики агенты разглядели несколько позже. Скалли крикнула: «Господи, Молдер!», когда внезапно прямо перед «та­урусом» вдруг вырос громадный, широкий, свер­кающий никелем лоб тяжелого грузовика.

Один Господь знает, каким чудом Молде­ру удалось спасти себя и Скалли. С воем и визгом «таурус» крутнулся на пуантах и бо­ком, нарушая все законы природы, скакнул с дороги далеко в поле. А сумасшедший грузо­вик, ничуть не обрадовавшись тому, что путь ему уступили столь предупредительно и сво­евременно, даже не попытался вписаться в освободившийся поворот; мотаясь, как и до этого, от одной обочины до другой на скорости под восемьдесят миль в час, он без колебаний лег­ко и свободно оставил надоевшее шоссе и, не снижая хода, с грохотом скатился в ручей. Земля вздрогнула, когда он вломился в дно своим широким и тупым лбом.