Виктор Антоненко - Охота на бога

Семён и Антоний подскочили к Бусину, схватили под руки и, разогнав, толкнули в реку. Бусин испугано заорал, неуклюже барахтаясь в воде:

— Я плавать не умею!!

Антоний бросился на выручку и вытащил захлебывающегося Бусина:

— Какой-то ты не жизнеспособный, Лёха. Твои папа и мама случайно не родственники?

— В браке, — Бусин обтёр лицо и высморкался в ладонь. — В законном.

— Ну, теперь понятно, чего ты такой неувязанный, — Антоний подтолкнул Бусина к машине и, подмигнув Семёну, поучительным тоном произнёс: — Вот, Сень, до чего близкородственные связи доводят.

Дрожа всем телом, Бусин занял место водителя:

— Куда ехать-то?

— В город, — Антоний снял отяжелевший от воды пиджак и кинул на сиденье рядом с автоматом Калашникова.

По дороге «Жигуль» остановили два вооруженных сотрудника дорожно-постовой службы.

— Ваши документы… — не совсем по форме обратился к Бусину один из представителей власти и по-хозяйски заглянул в салон автомобиля, но тут же отпрянул назад.

Через пять секунд изрешечённые пулями тела блюстителей порядка лежали на асфальте.

Кинирийцы выскочили из машины и проворно отволокли тела убитых с дороги в густые заросли ивового кустарника.

— Ты становишься популярным, — Семён показал Антонию листовку, отпечатанную на ксероксе: на плохо пропечатанной копии угадывался мужественный анфас Антония. — Думаю, в городе тебя будут встречать с оркестром.

— Чего-то не праздничное у меня сегодня настроение, — озабоченно посетовал Антоний. — Слышь, водила, сильно не гони, — и нехотя полез в багажник: — Ума не приложу, как мы вообще сюда добрались?

— Дуракам везёт, — Семён легонько кивнул головой в сторону Бусина.

Кое-как в три погибели свернувшись вокруг запаски с истёртым протектором, Антоний недовольно проворчал:

— Надо будет избавиться от этой колымаги…

Семён захлопнул багажник и сел рядом с Бусиным:

— Трогай потихонечку. У меня тут одна квартирка на примете имеется. Потом в магазин смотаемся. Жратвы, шмоток подкупим.

Уже во второй половине дня Антоний, Семён и Алексей, переодевшись в сухое, сидели в тесной уютной кухоньке и за обе щёки уплетали ароматную тушёнку из красивых жестяных банок с яркими наклейками — «Белорусская».

— …аппаратик слабенький. Жёсткий диск всего на сорок часов записи, — Семён говорил и одновременно жевал. — Если начнёт с подружками болтать… Это их… маленькое бабье счастье — посплетничать…

— А-а, не ломай голову, — Антоний увлечённо доскрёбывал со дна банки остатки мяса. — Млешак, если и звякнет, то скорее всего сегодня, или в ближайшие два-три дня, не позже, или… уже позвонил. Чёрт! Некогда рассиживаться.

Опустошив консерву, Бусин принялся за следующую.

— Вот это по-нашему! — Антоний, вставая из-за стола, поощрительно хлопнул Бусина по спине. — Настоящий боец.

Бусин, целиком поглощённый содержимым второй ёмкости, закашлялся:

— Едун напал, кхэ-кхэ…

— Антон, — Семён тоже поднялся, — давай я прослушку поставлю. Новые паспорта только завтра будут. А я юбочку отглажу, реснички подведу. Ни одна собака не узнает. Глянь, какие я платьица надыбал.

— Видал? — Антоний положил руку на плечо Бусина, — в каком мы с тобой у них почёте?! Федеральный розыск — это уже не шуточки.

Бусин поперхнулся и закашлялся сильнее прежнего.

— И кто я теперь? — поинтересовался Антоний. — Маша, Наташа?

— Ты Смирнов Михаил Сергеевич, — окрестил новым именем боевого друга Семён. — Я Лукин Александр Иванович, а Бусин… Городец Николай Борисович.

— Годится, — Антоний выпрямился и кратко изложил новый план действий: — Лёшка дома останется. Ты к Орловой. Я к Аникию. Он хоть и не богат, зато нос горбат. Потом к Кашину. Понюхаю там, что к чему. Подбери мне чего-нибудь из твоего гардероба, поскромнее.

Переодевшись в женское, Антоний с Семёном вызвали по телефону две машины такси.

— Ты точно уверен, что Медунов про эту квартиру не знает? — Антоний, загримированный под немолодую женщину лет пятидесяти, старательно ковылял за Семёном походкой многодетной матери.

— Её Никита полгода назад у одного негоцианта в карты выиграл. Ключи мне передал, — Семён в бессовестно-коротенькой юбчонке был неотразим: каблучки, неширокие бёдра аля-травести, виляющая походка.

— Переоформили?

— Не успели. Хозяин по жизни неудачник оказался. Занялся наркотой, а от оперов откупиться — денег не хватило. Теперь надолго в тюряге застрянет…

Такси уже стояли у подъезда.

— Всё. Расходимся, — Антоний придирчивым взглядом проводил статную фигурку Семёна и, сев на заднее сиденье пробурчал себе под нос: — Сойдёт.

— Куда говорите? — не разобрал таксист.

— В город, — прохрипел Антоний.

Батюшка Аникий, наставник местных валгайских семей, жил на краю города в каменном частном доме, огороженном высоким бетонным забором.

Выходя из машины, Антоний протянул таксисту тысячную купюру:

— Подожди, не отъезжай. Я на минуточку и обратно. Ещё покатаемся.

— А чего не в церковь, мать?

— Всяк крестится, да не всяк верит, — простуженным женским голосом отозвался Антоний.

— Ну ты даешь, тётка…

Антоний подошёл к железной двери с табличкой — «Молельный дом», и позвонил.

Дверь отомкнула согбённая временем старушка в чёрном платке:

— Вам кого?

— Мне бы гостинец батюшке передать. Издалека я. Дома ли, сам-то?

— Проходите.

Антоний переступил порог и оказался в прибранном дворике. Старушка задвинула засов и, шустро обогнав Антония, прямиком направилась к дому.

Проследовав за проворной старушкой, Антоний прошёл в просторный зал с высоким сводчатым потолком: узкие, как бойницы в крепостной стене, окна; вдоль стен широкие деревянные скамьи; в центре на чисто выскобленном некрашенном дощатом полу громоздился большой круглый стол, покрытый серой льняной скатертью, поверх которой лежала толстая книга в старинном переплёте. По отштукатуренным стенам висели вязаные пучки каких-то растений. Пахло свежестью и разнотравьем.

Через минуту к Антонию вышел дед Аникий в мятом белом балахоне из простой хлопковой ткани:

— По какому делу, матушка?

— По тайному, батюшка, — Антоний раболепно согнулся в низком поклоне.

Аникий подал знак, и старушка бесшумно удалилась, затворив за собой дверь.

— Слушаю, — Аникий вгляделся в лицо прихожанки и вдруг резко отшатнулся назад: — Ты?! Фу, дьявол…

— Тихо, поп, не шуми, — Антоний на секунду прижал указательный палец к губам и, озорно подмигнув, приглашающее кивнул: — Посидим рядком, поговорим ладком. — После чего перешёл на шёпот. — Я от хозяина. Интересуется, что это у тебя тут за катавасия такая с уставным списком приключилась.