Виктор Антоненко - Охота на бога

— Мимо нас никто не проходил, — возразил Степан.

— Никто, — присоединилась Калина.

— Он что?! Испарился?! — Никодим широко развёл руками.

Антоний навёл фонарь прямо в лицо Степану:

— Впереди по ручью есть ещё какие-нибудь лазы?

— Нет, — неуверенно проблеял Степан, но тут же поправился: — Одна щель… куда вода уходит. Но там не пролезть.

Антоний молча сорвался с места и побежал в верхний туннель. За ним остальные.

Куртка ведуна лежала на узкой бровке разлома, куда стекал ручей. Антоний поднял её, повертел в руках и с досадой бросил в ноги Степану:

— Когда возвращались, была?

— Нет, — Степан, не совсем понимая, о чём идёт речь, присел к краю трещины, посветил: — Да сюда даже ребёнок голову не просунет.

— Вот здесь он и переждал, — подытожил Антоний, — а потом дальше рванул. Охота продолжается, господа промысловики. На удивление живучий зверёныш попался. Вот тебе и Хатха Банга, йог его мать…

— Так он чего, живой? — наморщил лоб Никодим.

— Живее не бывает, — устало на самых нижних нотах пробасил Прохор. — Забыл, как такой же знахарь нашего Архипа излечил, старика-млешника?

— Да… — покачала головой Калина. — Я уж думала, не выкарабкается сердешный. Шутка ли, под грузовик попасть. Голова, как яйцо… всмятку…

— Цыц, дура! — прикрикнул Прохор. — Курья твоя башка…

— Ну, ты партизан! — разразился попрёками Антоний. — И молчал?

— А чего прежде времени-то, — оправдываясь, пробубнил Прохор. — Там видно было бы.

— Увидал?!! — окончательно вышел из себя Антоний. — А ведь уговаривались!

Прохор виновато склонил голову и тяжело засопел:

— Так мы сами не чаяли, что выживет…

— Не чаяли, не чуяли, — брюзжащим тоном передразнил Антоний, протискиваясь поближе к Семёну: — Как ты, Сёмчик?

— Отпускает потихонечку, — Семён, обхватив голову руками, сидел у стены, слегка раскачивался. — Ну, гад! Ну, аспид…

— Вертайся-ка ты, Прохор, со своими взад, — принялся за дело Антоний. — Соберёте манатки, догоняйте. Степан с вами. Мы с Семёном вперёд. У развилки подождём. Не может он в темноте быстро идти. Нагоним.

Антоний помог Семёну подняться и пошёл вверх по туннелю. Семён поплёлся следом.

Через полчаса кинирийцы добрались до первого перепутья.

— Посиди пока, — шепнул Антоний, — а я пробегусь, — и скрылся в одном из туннелей. Через пять минут вернулся, втиснулся во второй проход и через сотню метров упёрся в завал. Возвратившись, обявил: — Всё. Приехали. Здесь не пролезть, а там дальше целый лабиринт…

Дождались остальных.

— Слышь, Прохор Матвеевич, — поинтересовался Антоний. — Как твой грибной человек на счёт подземного сыска? Потянет?

Прохор устало сбросил с себя два тяжёлых рюкзака и с хрустом распрямил спину:

— Ему без разницы.

— Тогда поднимаемся наверх, — твёрдо решил Антоний. — Без ведуна нам здесь всё равно ничего не светит. Будем надеяться, что млешак до нашего возвращения отсюда не выберется. Кажи путь-дорожку, Стёпа.

— Хорошо бы ведун к этому времени… — осторожно (как бы не накаркать) пожелала вслух Калина.

— Да куды он денется без наших грибов, — самоуверенно высказался Никодим. — Сидит уже, поди, поджидает, как паук.

Степан достал карту, включил ноутбук и, сверив указанные в них маршруты, подытожил:

— Направо.

Ближе к ночи Антоний с командой с превеликими трудами выбрались наверх в Подольском районе, в том самом месте, где их дожидались Бусин и сестра Степана.

— … и не запамятуй, — уже в который раз напомнил Антоний, обращаясь к Степану. — Завтра вечером жди. Детишкам на молочишко будет…

До Сурогинских владений добрались только под утро.

Умывшись, переодевшись во всё чистое, Прохор, Никодим, Калина улеглись почивать. Тимофей на цыпочках ходил по дому и время от времени без особой на то нужды шикал на Урвика, то и дело шмыгающего носом:

— Тихо, ты. Видишь, умаялись. Скоро уже будить велено…

Глашка забилась на печку и, молча, следила за жирной мухой, похожей на шмеля, с жужжанием пикировавшей низко над полом во все углы комнаты, выделывая в полёте замысловатые пируэты.

Ведун, которого все ждали, ещё не вернулся.

— Тимофей, — шёпотом позвал Антоний. — Мы отъедем ненадолго. Тут, в местечко одно, по делам, а ты ведуна не пропусти. Ночью позарез нужен будет.

— Не пропущу, — пообещал Тимофей.

Антоний, Семён и Бусин уехали в районный центр.

А немногим ранее, ночью, Кашин, выбравшись из вентиляционной шахты метро недалеко от одного из железнодорожных вокзалов Москвы, залез в порожний товарный вагон и, сморённый утомительными скитаниями по подземным коммуникациям, задремал, повторяя перед сном, как в бреду:

«Млешник, зверь. Почему зверь? Что им от меня надо? Кто они?..»

Через несколько минут Кашин, лёжа на грязном деревянном полу грузового вагона, крепко уснул.

— …Если ведун не вернётся, — раскладывал по полочкам Антоний, — Сурогиных побоку. Лишняя обуза.

— И чего тогда? — озадачился Семён.

— Дедулю навестим, — поделился соображениями Антоний.

— К Аникию? — засомневался Семён. — Судья же с нами в контрах.

Бусин управлял машиной и в непонятный для него разговор не вмешивался.

— Не думаю, что Медунов ему о делах докладывается, — неуверенно предположил Антоний, скорее уговаривая самого себя, нежели Семёна, в довольно туманной перспективе нового предприятия. — А хотя бы и так. Чего ты, Аникия не знаешь? Надо будет, мать родную продаст. Да и не то у него сейчас положение — носом воротить. Это раньше валгаи ему в рот смотрели, а сейчас…

— Значит, к Аникию?

— К нему. Но сперва к девчонке Кашина. Как её?

— Орлова. Настя.

— Во, во. Настенька. А то мы тут с тобой предполагаем, а Бог располагает. Кашин, может, уже сидит у неё и чаёк попивает…

— Сидит, как же. Вот засада у неё точно сидит.

— Ну, мы не сразу. Походим, понюхаем. Время терпит. Ты девчонку постережёшь, а я пока деда проведаю. Может, чего и срастётся. Слушай, я же часы у Сурогиных забыл!

— Какие часы? — удивился Семён и тотчас же сообразил. — А-а… генер…

— Наручные, голова садовая, — Антоний постучал пальцем по виску и сухо обратился к Бусину: — Поворачивай назад.

Подъехав к воротам Сурогинского дома, Бусин бибикнул: призывный гудок автомобильного клаксона громко икнул и через секунду заглох в вязкой могильной тишине.

Антоний окатил инициативного подчинённого долгим осуждающим взглядом:

— Ты зачем это сделал?

— Не знаю, — виновато потупился Бусин.

— Сёма, пригляди тут за ребёнком, — попросил Антоний, — а я в дом быстренько.

— Он больше не будет, — пообещал Семён и, нахмурив брови, наиграно строго наказал Бусину: — Сиди, ничего не трогай.