Виктор Антоненко - Охота на бога

— Понял, — Бусин послушно убрал руки с руля.

Пройдя во двор, Антоний взошёл на крыльцо и задержался: во всём, что его окружало, была какая-то неправильность. Пахло древесной гнилью. Надоедно жужжала мухота. Он потянулся к двери, но тут же отпрянул назад. Только сейчас он заметил, что всё вокруг было, как будто, слегка поддёрнуто тончайшим слоем рыхлого инея. Со всеми предосторожностями он ступил в дом и сразу же наткнулся на безжизненное тело Глаши, лежащее прямо в сенях: лицо девушки, словно изъеденное оспой, покрывал белый пушок, вроде того, что обычно появляется на заплесневелом хлебе; в широко открытых глазах застыло удивление; по всему было видно, что смерть застала её врасплох.

Что-то близкое к панике пружиной сжалось внутри Антония и застучало в висках, готовое в любой момент разорвать тонкую цепочку мыслей. Во всех помещениях была одна и та же, пугающая своей неестественностью, картина: все Сурогины были мертвы.

Наручные часы с замутнённым, словно, припорошенным белой пудрой стеклом лежали на столе и чуть слышно тикали: секундная стрелка нервными рывками ползла по матовому циферблату импульсного электромагнитного генератора, придавая ему сходство с бомбой замедленного действия.

Антоний завернул страшный хронометр в носовой платок и, не помня себя, выбежал с ним наружу, где, забыв о находке, принялся лихорадочно обтирать травой дрожащие руки: вид его был крайне взволнован, движения сумбурны и размашисты, как у человека, который не до конца понимает что делает.

— Что случилось? — сердце Семёна ёкнуло.

— Заводи, Буся! — крикнул Антоний. — Стой! Подожди. Семён! Едем!..

Бусин, окончательно запутавшись в командах старшего по званию, съёжился и, крепко вцепившись в руль, замер, как перед стартом: напряжение Антония передалось и ему.

— Живём, братуха! — с радостью близкой к истерике, выпалил Антоний и, скрипнув зубами, зло процедил: — Чтобы я ещё раз с валгаями связался… Лучше застрелиться. Буся! Ко мне!

Предчувствуя нехорошее, Бусин нехотя вылез из машины.

— Лёш, я где-то здесь часики обронил. В узелочке. Пошарь, — дружелюбно попросил Антоний. — Найдёшь, пусть у тебя пока, а платочек выкинь.

Антоний сел в машину и захлопнул дверь. Семён, поняв, что произошло нечто-то из ряда вон выходящее, последовал его примеру.

Бусин отыскал часы и направился к водительскому месту, по пути отряхивая запылившийся платок:

— Пригодится…

— Я тебе что велел сделать? — в округлившихся глазах Антония метнулась тень смертельного ужаса. — Выбрось.

— А можно я его себе возьму? — прижимистый Бусин деловито потеребил в руках кусочек батистовой ткани: от помятой тряпицы поднялось белое облачко пыли.

— Пошё-ё-л во-о-н!! — на срыве голосовых связок заорал Антоний. — Уво-о-олю!! К чёртям собачим!

Совершенно опешивший от такой внезапной перемены в настроении работодателя, Бусин выронил из руки платок и задал сакраментальный вопрос:

— За что?

— Было бы за что, вообще убил! — авторитарным тоном объяснил одну из самых распространённых причин увольнения Антоний. — И будильник этот… выбрось.

Бусин вынул из кармана часы и бережно положил на землю.

Антоний с автоматом в руках вылез из машины и встал напротив Бусина:

— Жить хочешь?

— Да, — выпучив глаза, Бусин в страхе попятился назад.

— Тогда раздевайся, — приказал Антоний.

Бусин разулся, снял верхнюю одежду до исподнего и стыдливо замялся:

— Трусы тоже?

— Всё! — гневно рявкнул Антоний и двинулся на Бусина. Поравнявшись с лежащими на земле часами, он одиночным прицельным выстрелом разнёс их вдребезги.

Бусин поспешно стянул трусы и, полностью оголившись, выпрямился по стойке смирно.

— Сень, — тень сочувствия тронула бестрепетное сердце Антония, — одень дурашку.

Семён достал из-под сиденья рубаху, брюки и кинул Бусину:

— Туфлей нет. Походи так пока, в кожаных лаптях.

Бусин оделся, сел за руль и, вдавив босой ногой педаль сцепления, завёл двигатель.

Ехали, что называется, не размыкая уст. Через некоторое время тягостного молчания первым заговорил Бусин:

— А что случилось-то, Антон Николаевич?

— Лёшка! — сердито прикрикнул Антоний. — Заруби себе на носу. Я сказал, ты сделал, и никакой самодеятельности.

— Нет, ну правда, — не вытерпел уже и Семён. — Какая тебя муха укусила?

— Какая-какая. Такая. Масоны тайны хранить умеют.

Домыслив своё, Семён негромко присвистнул:

— Так бы сразу и сказал. И куда теперь?

— Купаться, — поставил новую задачу Антоний. — До посинения.

— Думаешь, они?.. — Семён смешался, так и не окончив мысль.

— Нечего я не думаю, — Антоний сплюнул в окно. — Как карта ляжет. Где валет там и дама.

— К Орловой? — догадался Семён.

— К ней, красавице, — окончательно утвердился в своих резко поменявшихся планах на будущее Антоний. — Последняя наша надежда, и не только наша, — и весело, во всё горло пропел: — Спря-я-чь за-а-а высо-о-оким забо-о-ором девчонку, выкраду вместе с заборо-о-ом!!..

— Антон Николаевич, впереди поворот к речке, — угодливо сообщил Бусин, немного осмелев после весёлого куплета грозного командира.

— Заворачивай!

Приехав на место, Антоний поручил Бусину хорошенько вычистить и проветрить салон машины, а сам с Семёном, не раздеваясь, залез в воду и поплыл на другой берег.

Первым переплыл реку Семён:

— Заболеем.

— Обязательно! — с настроением поддержал Антоний. — Главное живы, а… живому всё хорошо.

— А на Лёху-то чего взъелся? — Семён дрожал всем телом.

— Да, так. Нервишки шалят. При нём не хотел. Дуралей он, конечно, редкий. Типичный синдром мозговой непроходимости, но если приручить, преданней собаки не найти. Есть в нём что-то такое, крестьянское, от сохи. Надо бы поберечь лишенца. Обратил внимание на платочек?

— Ну… запылился малость.

— До тебя чего, ещё не дошло? Ведун приходил. Отравитель. Никого в живых не оставил. Там этой известкой всё выбелено. Целый рассадник. Ты бы видел этих несчастных.

— Да понял я всё. Часики жалко.

— А-а, — досадливо отмахнулся Антоний. — Забудь. Рисковать тоже с умом надо.

Семён зашёл в воду.

— Погодь, — придержал Антоний. — Я сейчас к бороде. Разведаю, что да как. А ты к Орловой. Походи там… вокруг да около. Приглядись. Только сильно не топчи…

— Поплыли, — недослушал Семён, — потом обговорим, — и с головой окунулся в холодную воду.

Антоний нырнул следом.

— Красавец! — похвалил Бусина вышедший на берег Антоний и отдал новую команду: — Завязывай её драить. Иди, ополоснись.

— Зачем? — Бусин неуверенно потеребил пуговицу на рубашке.

— Считай, что я тебя не очень понял, солдат. Это приказ.

— Давай его за руки за ноги, — предложил Семён, — а то он нам опять стриптиз устроит, искуситель.