Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

Вдруг со стороны бревенчатой стенки послышался удар. Как будто кто-то бросил камень.

— Открой свои ворота, — крикнул снаружи Буз. — Чего ты боишься?

Коуну вопрос Буза не понравился, и ему не хотелось открывать.

— Ты один?

— Один.

— Чего тебе нужно?

— Хочу конфету, — крикнул Буз и нетерпеливо застучал ногой.

— Ладно, входи, — сказал Коун.

Коун пошел отодвигать стенку, а Мария Магдалина поспешила уложить Ривку в колыбель.

Буз вошел на четвереньках и по пути к полке, где лежали конфеты, задержался возле колыбели.

— Я ей уже простил, — сказал он, глядя на Ривку.

— Я очень рад, — сказал Коун. — Тем более что ребенок ничего плохого тебе не сделал. Жаль, что мы теперь редко встречаемся. Поверь, мы, все трое, желаем тебе добра.

Буз проглотил одну конфету и принялся за другую.

— Но ведь ты выгнал меня из дому.

— Я? Ничего подобного. Это ты сказал, что детский плач мешает тебе думать.

Буз, продолжая жевать, так посмотрел на Марию Магдалину, что она покраснела, нагнулась и укрыла ребенка вторым одеяльцем.

Коун достал из чемодана распятие и протянул его Бузу.

— Ты унес все свои вещи. Может быть, ты хочешь взять и этот крест?

— Не сейчас. У меня нет карманов.

— Ты можешь повесить его на шею.

— Я с тех пор вырос, шея стала толще, и цепочка не сойдется.

— Попробуй, однако.

— Не надо.

Коун почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Чей-то острый запах, но не запах Джорджа. У входа в пещеру стоял Эсав. На губах дьявольская самодовольная улыбка.

Коун ругнулся про себя по поводу того, что не закрыл дверь, когда вошел Буз.

— Ты прекрасно знал, что он не отправился в изгнание, — сказал он Бузу.

— Ходили слухи, но я не был уверен.

Коун злился, и ему было страшно.

Следом за Эсавом вошли Эстергази, Бромберг, Лукас и Саул. На них были маски со Школьного Дерева, а в руках они держали камни в готовности запустить их в Коуна.

На голове Эсава была грязная повязка, его лицо распухло, а сам он как-то отяжелел. По-видимому, все это время он потихоньку напивался банановым пивом. Покрасневшие глаза были еще злее обычного.

Мария Магдалина испуганно вскрикнула и, схватив на руки ребенка, попыталась выскочить из пещеры, но Эстергази, вооружившись шашкой, которую он сорвал с крюка, преградил ей дорогу.

Коун как можно спокойнее попросил Эстергази повесить шашку на место и пригрозил, что накажет его месячным лишением права есть фрукты. Потом он сказал Эсаву:

— Послушай, я всегда был добр к тебе. Помнишь, я выдернул тебе больной зуб, а потом лечил рану на твоей голове. Ты должен быть мне благодарен.

Он не стал напоминать о том, при каких обстоятельствах Эсав был ранен и двинулся в сторону Марии Магдалины, но близнецы крепко схватили его за запястья.

Эсав вырвал ребенка у Марии Магдалины и передал девочку Бромбергу. Коун отбросил близнецов и бросился к Ривке, но Бромберг перебросил ее Эстергази. «Бухгалтер» поймал и раньше, чем Мария Магдалина успела подбежать, бросил Лукасу, который тут же выбежал из пещеры. Мария Магдалина с отчаянным криком помчалась за ним.

Коун про себя взмолился, чтобы Господь поразил Эсава, но ничего подобного не произошло. Он стоял на том же месте и чувствовал себя великолепно.

Шимпанзе повалили Коуна и засыпали его камнями. Затем они вышли из пещеры, причем Буз держал шашку в зубах.

— И ты, Буз? — крикнул ему вслед Коун.

Он с трудом выбрался из под камней, схватил копье и побежал следом за злоумышленниками, которые скрылись в темноте наступившей ночи.

Возле Школьного Дерева, на кедре, где прежде во время лекции обычно сидел Джордж, обезьяны собрались вокруг Ривки и с любопытством ее разглядывали. Эсав щекотал ей розовые пятки, заглядывал ей под юбчонку: интересно, что у нее там такое?

Остальные шимпанзе задумчиво смотрели на происходящее: что будет дальше?

Появилась Мария Магдалина, растерянная, с блуждающими глазами. Еле слышным голосом она умоляла вернуть ей ее дорогое дитя. Она позволит им все, что они хотят, и впредь во время течки никогда не приблизится ни к одному из них, только пусть отпустят ни в чем не повинного ребенка.

Был закат, и фиолетовое небо зигзагами перечеркнули черные молнии. Обезьяны, держа Ривку за руки, прыгали с нею с дерева на дерево, Мария Магдалина, задыхаясь, следом за ними, и Коун, бросив бесполезное копье, метался от ствола к стволу и протягивал руки, чтобы вовремя подхватить, если они уронят ребенка.

— Думайте обо мне все, что угодно, — умоляющим голосом выкрикивал он. — Я отец и, возможно, я преувеличиваю, но, право же, она, в самом деле, очень одаренный ребенок. Месяц назад она научилась на пальцах ног считать до десяти. Многообещающий ребенок. Музыкальные способности тоже. Мы дадим ей музыкальное образование, и она, возможно, станет солистом симфонического оркестра. Я нисколько не преувеличиваю. Ривка — это наше будущее, от нее зависит судьба целой цивилизации, которая — с Божьей помощью — может оказаться лучше той, что была прежде, более идеалистической и альтруистской. Не забывайте, что она родилась в результате сочетания генов двух биологических видов, моего и вашего, и лет через двенадцать от нее может произойти новый, не исключено, что лучший вид. Подумайте об этом, господа! Пожалуйста, господа, обращайтесь с нею осторожно. Ривка — наше дорогое дитя. Прошу вас, оставьте ее. Мы отнесем ее домой. Мы высоко оценим вашу доброту. Мы вознаградим вас.

Обезьяны замерли и, кажется, прислушались к словам Коуна. Это позволило Марии Магдалине незаметно подобраться поближе к ребенку. Она была уже готова схватить девочку, но Бромберг в последнюю секунду спохватился и перепасовал Ривку Эсаву на следующее дерево. Мария Магдалина закричала и прыгнула следом, но Эсав уже был далеко, вне ее досягаемости.

Коун продолжал громко умолять, обещая никого ни в чем не винить и щедро вознаградить того, кто вернет ему или матери ребенка. Он предлагал в качестве выкупа 500 мешков риса, около 200 бананов, в том числе 48 красных, 56 сладких апельсинов, 3 ящика сладких сушеных фиг, около тонны семечек, 32 больших кокосовых конфеты, полбочки бананового пива и что-нибудь из своего имущества, в том числе любую книгу, теплое пончо. Он был готов отдать всю пещеру вместе с беседкой (там так приятно посидеть летом), только бы вернули ребенка! Целым и невредимым.

В сгущающихся сумерках не видно было, как самодовольно усмехался Эсав.

Он метнул Ривку Эстергази. Тот поиграл немного, перекидывая ребенка с руки на руку, и бросил Бромбергу через голову Марии Магдалины. Вначале Ривка тихонько плакала, а потом замолчала и беззвучно перелетала от одного к другому, с одного дерева на другое.