Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 10

Так и вышло. Пиотровский уехал, а один из рабочих вскрикнул: «Клад! Клад!» В глубине караса полузасыпанные мелким песком лежали девяносто семь круглых бронзовых чаш, сверкающих, как золото, звенящих, как колокола, - чисто и долго…

Двенадцать из чаш хранятся теперь в ленинградском Эрмитаже, остальные - в Ереване. Они найдены в такой сохранности, что никто из вас не отказался бы поставить для красоты такую золотистую посудинку на свой рабочий столик…

Учёные особенно ценят те находки,, на которых есть «приметы времени».

Вот мы видим: в городе произошла катастрофа - набег, пожар, сражение. Но как дознались, что это случилось тёмной ночью, что поля сожгло солнце и зрелый виноград ещё висел на лозах? Почему мы уверены, что это произошло в августе?

Укреплённые города обычно штурмовали в темноте, это понятно. Однако как определили время года? Зерно в кладовых? Да может быть, это ещё прошлогодний урожай? Растительность? Неужели могла сохраниться растительность тех дней?

Оказывается, могла! И где! В желудке тогдашней коровы! Были найдены остатки обугленной коровы. В её сплющенном желудке оказались арбузные семечки, травинки и маленький непереваренный цветок. Учёным достаточно. Они установили время года: август, примерно его середина.

Ещё ценнее находки, на которых сохранились письмена. Они могут рассказать не только о древней эпохе, о труде людей и об отношениях между ними, но даже об их мыслях и чувствах.

Вот извлекли из праха ту самую плитку, на которой писец начертал когда-то строгий приказ прислать ремесленников и коня. Кто приказывал, мы не знаем, но видим, что он имел страшную власть над людьми: в его глазах талантливый мастер, тот, что отчеканил чудесный щит с быками и львами, настоящее произведение искусства, был рабом, которого можно было «прислать» и «отослать» вместе с конём и волом по первому капризу господина.

Вот обнаружили на полу засов от крепостных ворот. Железо хуже сохраняется в земле, чем бронза или керамика. Засов превратился в уродливый кусок ржавого металла. Велика ли ценность такой находки?

Но нет, уезжая в Москву, Пиотровский даёт засов лучшему реставратору, скульптору М. М. Герасимову.

- Будет время, повозитесь, пожалуйста, с этой штукой… Вряд ли это что-нибудь интересное, но…

Время у Герасимова нашлось. И в Москву полетела телеграмма: вдоль засова бежит клинописная строчка!

Надпись прочли. «Руса сын Аргишти. Тейшебаини» - было начертано там. Учёный мир ахнул: теперь стало не только известно, что открытый город был урартским. Теперь узналось и его имя: Тейшебаини.

Тейшебой назывался у урартов свирепый бог войны. Не удивительно, что такое грозное имя этот народ дал своей передовой пограничной крепости у самого края государства!

Ни в каких летописях об этом городе не было доныне никаких сведений. Раскопки открыли нам совершенно незнакомую страницу истории, и благодаря трудам учёных-энтузиастов мы теперь про древний Тейшебаини знаем ничуть не меньше, чем про многие современные города.

Это сказано не для красного словца.

Мы знаем теперь совершенно точно: у северного подножья Арарата, над рекой Аль-Даруни (теперь её зовут Занга), пришедшие с юга завоеватели построили неприступную, по их мнению, крепость.

Они покорили местное население, превратив его в рабов. Но им не удалось подчинить скифов, живших дальше к северу.

Много лет стояла на холме над Зангой грозная твердыня. Наместники урартских царей брали дань с соседних селений; урартские и иноплеменные купцы торговали с вольными скифами. Скифы мирно кочевали вокруг, но никто не знал, о чём они думали и к чему стремились.

Люди в городе жили сложной жизнью; мы бы ничего не знали о вей, если бы не кармир-блурские раскопки.

Рабы, подгоняемые бичами, трудились на полях и виноградниках. В мастерских, похожих скорее на конуры для собак, изготовляли замечательные вещи. Рабы урартов были талантливыми мастерами: великолепны найденные в развалинах шлемы и щиты чеканной работы. Замечательно скульптурное тронное кресло урартских владык, поддерживаемое крылатыми зверями с человеческими лицами.

Культура урартов была высокой, повсюду встречаем мы признаки грамотности. Клинописные значки видны на сосудах для вина, на клеймах тех бронзовых чаш, о которых уже было рассказано, на всякой дворцовой утвари. Найдены каменные памятники, увековечившие спортивные подвиги урартских владык. На одном из них выбито: «6 этого места царь Аргйш-ти, сын Русы, пустил из лука стрелу более чем на девятьсот локтей». На другой плите значит: «С этого места конь Арциви под царем Мёнуа прыгнул на двадцать два локтя в длину».

Само собой разумеется, памятники и надписи говорят только о людях, обладавших властью, и их делах. Зато о простом трудовом люде рассказывает всё то, что было сделано его руками.

Благодаря тому, что гибель Тейшебаини была почти мгновенной, до нас дошли такие предметы, погребённые под развалинами, которые иначе рассыпались бы в прах тысячелетия назад.

Мы теперь держим в руках куски мучных лепёшек тех дней. Мы видим: они очень похожи на современный армянский «лаваш». Найдены тряпочки. Один из кусочков материи, вытканной двадцать пять веков назад, обследовали наши текстильщики. Это бархат. Сохранились даже остатки ворса. Найдены сосуды, содержащие просо, ячменные зёрна, чечевицу, кунжутное семя, утварь.

Очень интересовали всех остатки животных: по ним можно судить о хозяйстве того времени. Что ж? Большинство домашних животных оказалось теми же, что в наши дни: у урартов во дворах, как и у нас, жили коровы и ослы, кошки, бараны и собаки. Но вот что любопытно: скелет лошади оказался принадлежащим лошади такой породы, каких сейчас уже нигде нет, иному виду. Зоологи в честь начальника экспедиции на Кармир-Блуре дали этому коню латинское имя Эквус Пиотровский - Лошадь Пиотровского.

Раскопки продолжаются и сейчас. Крепость Тейшебаини занимала когда-то пространство в четыре гектара: 200X200 метров. Доныне разработана только часть этого подземного музея. Но и по тому, что найдено, учёные считают себя вправе судить о последних днях жизни этой крепости.