Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 03

Солдат оглянулся, втянул голову в плечи и быстро отошёл от дверей.

- Что ж, пойдём искать приправу в другое место! Но-но, слушаться меня!

Гоня перед собой недовольно гогочущих гусей, он вышел на улицу.

Женщина свободно вздохнула. Дверь распахнулась, выглянул Шао Янь:

- Можно идти? Тут как будто бы кто-то чужой был?

- Нет, это ничего, - улыбнулась женщина, - гоминдановец просил морковки…

- Ухожу, - сказал мальчик.-Бабушка ждёт меня… и девочка там у нас пропала… работница. Верно, домой убежала.

Шао Янь попрощался, поправил шляпу и спокойно вышел со двора. На плече у мальчика попрежнему была подушечка, но теперь она была значительно больше, чем раньше. Незаметным движением Шао Янь поправлял её и зорко поглядывал вокруг: он нёс в Лиц-зян новые листовки и записку Сину-старше-му от товарища И Лина. Передавая мальчику записку, И Лин сказал: «Спрячь хорошо, Шао Янь, передай Сину в собственные руки. Это - очень ответственное дело. Если что-нибудь случится дорогой - записку сумей уничтожить. Никому, кроме Сина, мальчик…»

Когда Шао Янь был уже почти у базарной площади, в тот самый двор, над воротами которого была надпись «принадлежит и будет принадлежать Го Син-сю», свернули палан-кинщики, неся на плечах обитый дорогими шёлковыми тканями паланкин. Женщина, увидев их, поднялась и, низко поклонившись, пригласила:

- Пожалуйте, яснородный Ден Ши-фу…

Носильщики опустили свою ношу, и из паланкина не спеша выбрался худой невысокого роста человек в нарядной шёлковой одежде, на голове у него была мягкая серая европейская шляпа, на ногах туфли из зелёного сукна, подшитые кожей.

Когда за яснородным Ден Ши-фу закрылись двери, женщина усмехнулась и обратилась к одному из паланкинщиков с добродушным в крупных оспинках лицом:

- Какой вы молодец, Цой, что так во-время приехали! - вполголоса сказала она. - Здравствуйте, Ли! - женщина поклонилась другому паланкинщику, крепкому седоусому мужчине в такой же широкой куртке, как и у Цоя.

Цой снял соломенную шляпу и, приглаживая рукою вспотевшую голову, кивнул в сторону, где около обгрызаеной коновязи жевал траву облезлый, старый мул.

- Гао приехал?

- Гао! Гао! И связной от Сина-старшего только что был тут! - прошептала женщина. Глаза её сияли сдержанной радостью.

- Кажется, началось! - весело проговорил Цой.

(Продолжение в следующем номере.)

Каждым день на берегу Луары

В час, когда рассвет едва вставал,

Голубя на зданьи префектуры

Смелый невидимка рисовал.

Не на тихих улицах предместий,

Где стоят домишки в тишине, -

В городе, на самом видном месте,

Голубь появлялся на стене.

Кто это осмелился на зданье

Светлый символ мира рисовать!

Получают сыщики заданье

Дерзкого художника поймать.

Патрули во тьму глядят сурово.

Сыщики в засаде, в стороне.

А под утро голубь реет снова

Под окном префекта на стене.

Как-то ночью тень к стене прильнула…

Мел в руках. Ни звука. Темнота.

И в руке шпика из агентуры

Тоненькая, детская рука.

В комнате префекта в свете люстры,

Без смущенья глядя пред собой,

Он стоит. Малыш, мальчишка шустрый

С поднятою гордо головой.

Да, он рисовал! Ему хотелось,

Чтобы люди города его

Помнили своё большое дело,

Чтобы не боялись ничего.

Кто учил его! Слыхал от взрослых:

Голубь - это значит впереди

Солнца свет, кремлёвских башен звёзды,

Это новой Франции пути!

Это значит - пусть сердца смелее,

Словно птицы, реют в синеве,

Долетят к трибунам Мавзолея,

Повстречают Сталина в Москве…

Так мальчишка в старенькой одежде

Говорил, сжимая мел в руке,

И глаза, сверкавшие надеждой,

Видели свободу вдалеке.

Свёл префект свои расчёты мести.

Мальчуган безмолвно умирал…

И на утро на обычном месте

Крыльев голубок не подымал.

Но префект изволил ошибиться

Через день, когда вставал рассвет,

Голубь вновь летел свободной птицей,

Мелом нарисован на стене.

Господин префект ошибся горько:

В сёлах, в городах и городках

Нас миллионы, выдержанных, стойких,

С легкокрылым голубем в руках.

Инна Каспарова,

ученица 8-го класса 422-й школы

Рисунок Наташи Мадоровой. 5-я Всесоюзная выставка детского творчества.

Роясь

В чулане просторном

Средь старых тетрадей

И жёлтых газет,

Нашёл я Чёрные шторы,

Шторы военных лет.

Я вспомнил

Военное время

И наш

Затемнённый город,

И как я

Вместе со всеми

Окно занавешивал шторой.

Сейчас,

Когда вечер становится ближе

И город

К ночи готов,

Столицу я

Светлую вижу

И свет

Из окон домов.

Мой многоглазый город!

Столица

Моей земли!

Не верю,

Чтоб снова

Шторы

Одеть на тебя могли.

Светлые окна

Мы не позволим

Чёрною шторой закрыть.

Это народа

Советского

Воля,

А если народ сказал «не позволим!» -

Значит, тому и быть.

Олег Агранян,

ученик 8-го класса 57-й школы

Промчалась в венке по аллее,

Стоит у реки босиком.

На девочке майка белеет,

Как эти ромашки кругом.

Нэ детское личико полно

Какой-то тревоги, забот,

Всё смотрит и смотрит на волны,

И в памяти мама встаёт.

И вспомнился город у моря,

Где были десятки боёв,

И мама с морщинками горя,

Убитая мама её.

И вздрогнула девочка Таня:

- Нет! Больше не будет войны!

Ведь подпись свою под воззваньем

Поставить все люди должны.

Светлана Чернова,

ученица 6-го класса 328-й школы

Песня мира