Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

— Что? — озираясь, коротко спросил он.

— Нужно нацедить немного крови Регулуса, буквально три капли.

У Сириуса сделалось такое лицо, как будто его послали в бой без боеприпасов. Из его груди вырвался страдальческий вздох.

— Хорошо.

Северус полюбовался на нервно крадущегося недруга и вернулся к записям.

— Миссис Тонкс, в роду Блэков были еще люди, которых звали Регулус? — спросил я.

— Да, мой кузен. Он умер от драконьей оспы в пятьдесят девятом.

— Где он похоронен?

— В фамильном склепе, разумеется.

Фамильный склеп, как оказалось, находился в катакомбах, прямо под домом, вход в которые спрятался прямо за одной из бочек в винном погребе. Естественно, эту информацию мне прошептали на ухо и заставляли поклясться самыми страшными клятвами перед фамильным гобеленом. Что ярко показало — Андромеду изгнали из рода Блэк, но она от Блэков не отказалась.

Вернулся нервно вздрагивающий Сириус с кровью.

— Я велел всем уходить, но все оказались заперты в своих комнатах, — тихо прошептал он. — Вадим, ты понимаешь? Она погубит всех!

— Не говори ерунды, — отмахнулся я. — Она защищает Регулуса от Смерти. С живыми людьми это делать проще.

— Её нужно вернуть в портрет.

— Не раньше, чем очнется Регулус.

— Погодите, — вмешалась Андромеда. — Вы хотите сказать, что выпустили Вальбургу из портрета? И она меня впустила в дом, чтобы я спасла Регулуса?

Сириус скривился так, как будто съел лимон, и этим стал безумно похож на свою матушку. Андромеда подскочила и, точно девчонка, захлопала в ладоши.

— Вал! Вал, за это я требую восстановить меня и мою семью на гобелене! Тедди Люпин должен стать вассалом Блэков! Ты слышишь, карга?! Иначе я ухожу прямо сейчас и выкручивайся, как хочешь!

В доме настала мертвая тишина. А потом одно из выжженных пятен на гобелене засветилось, копоть осыпалась, и из-под пропадающего черного пятна выглянуло имя Андромеды. Сириус икнул и неверующе протер глаза.

— Остальное — после излечения! — скрипнули стеллажи с сокровищами рода.

— Да!

От избытка чувств Андромеда схватила Сириуса под руки, покружилась по комнате, расцеловала его в обе щеки и, схватив склянку с кровью, умчалась на кухню.

Тесто она замешивала с небывалым энтузиазмом. Ни о чем не споря, добавила в продукты кровь свою и Регулуса. С таким же энтузиазмом она вместе с Сириусом несла Регулуса на кухню и устраивала его на наколдованной кушетке около поднимающейся опары. Бережно, по-матерински ласково трепала его пепельные волосы, рассматривая раннюю седину в кудрях, и тихо напевала колыбельную.

Ближе к рассвету хлеб был готов. Я разломал буханку на части, выковырял черное донышко. Одной частью обтер лицо Регулуса и положил на лоб. Вторую с бокалом вина отнес к урне его мертвого тезки, попросил отвести беду и забрать болезнь. Когда я вернулся на кухню, корочка на лбу Регулуса стремительно иссохла и рассыпалась мелким прахом. Младший Блэк вздохнул глубоко и тяжело, тонкие веки дрогнули — по щеке скатилась слеза — и медленно приоткрылись.

— М-м-м… — серые глаза скользнули мутным взглядом по Андромеде, по Сириусу. — Мам?

Огонь в печи ярко вспыхнул. На кухне посветлело, сквозь многолетнюю копоть проступила белая плитка, даже плита — и та, казалось, стала уютнее и милее. За плечом Андромеды выросла тень женщины и протянула руку.

— Реджи, — повинуясь этой руке, шепнула Андромеда и погладила пепельные кудри другим, абсолютно не своим жестом. — Ты все-таки вернулся ко мне, мой хороший…

Регулус весь подался навстречу мягкой женской ладони, прижался щекой и умиротворенно выдохнул:

— Мама…

Сириус в ужасе отшатнулся, но Вальбурга уже исчезла, а мой пациент уснул крепким здоровым сном. Я выглянул в окно. Жнец, в последние полчаса стоящий у самого порога, исчез.

Андромеда тяжело осела на стул.

— Да… Теперь я поняла, что вы имели в виду, мистер Волхов, — задумчиво сказала она, глядя на пышущие жаром ломти ржаного хлеба. — Это и в самом деле тонкая наука, которая не имеет к размахиванию волшебной палочкой никакого отношения.

* * *

Регулус выздоравливал медленно, но верно. С каждым съеденным кусочком хлеба силы накапливались. В первый день он ел размоченный в воде мякиш, находясь в полузабытьи, на следующий — смог жевать сам. Много я ему не давал, мешал с куриным бульоном, чтобы не расстроить желудок. Жнец больше не появлялся. И слава всем богам.

Сириус ходил с таким видом, как будто не мог определиться: радоваться ему или плакать. С одной стороны, брат оказался жив, с другой - я оказался вовсе не братом и отношения нужно налаживать по-новому. Вальбургу Блэк в картину вернуть не удалось (честно говоря, я и не особо старался). Хранительница от души оторвалась на членах Ордена Феникса и с хохотом гнала бегущих Уизли, Флетчера и прочих «уборщиков» до самого порога. Дом практически махал занавесками им на прощанье. Поттера и еще парочку магов она милостиво оставила на правах гостей. Поразительно, но в их число попали и Грейнджер с Роном.

— Это я попросил, — смущаясь, поведал мне Поттер.

А, ну да. Он же защиту обновил, кровь алтарю пожертвовал, теперь практически член семьи и всё такое.

Андромеда, её муж, дочь и будущий внук, как и было обещано, появились на гобелене в качестве вассального рода. Андромеда моментально схватила супруга и беременную дочь в охапку и притащила в родовое гнездо. Нимфадора и Тед стонали, но учили всё, что впихивала в их головы радостная мать.

Сириус на гобелене по-прежнему был выжжен, но дом его присутствие гордо игнорировал. На третий день Блэк смог расслабиться и перестал передвигаться по коридорам перебежками. Он дежурил вместе со мной у постели брата, перебрасываясь с Северусом трогательными, практически родными оскорблениями.

К обеду третьего дня Регулус пришел в себя настолько, что смог послать эту парочку:

— Пошли вон, придурки! Дайте поспать!

От первой членораздельной фразы перепалка моментально прекратилась, а я сделал стойку.

— Реджи, ты очнулся? — не нашел другого вопроса Сириус.

Реджи, обнимая подушку и не открывая глаз, ответил:

— Ты своими воплями и кладбище поднимешь, Сириус.

— Может быть, ты и меня узнаешь, Блэк? — вкрадчиво поинтересовался Северус.

— Тебя, Снейп, только слепоглухонемой не… — Регулус осекся, сообразив, что что-то не то, и распахнул глаза.

Глаза оказались такими же красивыми и серыми, как у Сириуса. Что отдельно мне понравилось — ясными. Я приветливо улыбнулся и положил руки на запястье, выискивая пульс. А тот ускорялся с каждой секундой, по мере того, как Регулус осматривал меня, брата, Северуса, изменившуюся комнату и тень собственной матушки у постели.