Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

Шади задумался.

– Я, как ты понимаешь, не видел его своими глазами, но никто в семье не сомневается. – И он рассмеялся. – Ну конечно, уверен. Эта фотография из нашего семейного альбома. Там даже подпись есть на обратной стороне.

Я пыталась свести все услышанное воедино и понять, как это вяжется с историей этого невероятного города, хранящего тайны на каждом углу, буквально в любой пастахане [34] Кондитерская ( тур .). … Казалось, каждый житель не перестававшего восхищать меня Стамбула, будь он молод или стар, имел не один секрет и, что удивительно, готов был щедро делиться им с совершенно незнакомой собеседницей…

– В общем, я подозреваю, что у прадеда была какая-то связь сама знаешь с кем, потому что… Во-первых, у них есть совместное фото. Во-вторых, он исчез из Стамбула тогда же, когда Агата исчезла из Лондона, то есть они вполне себе могли зависнуть где-то в клубе… – Это предположение меня развеселило. Я вспомнила парочку вывесок на клубной улице Atiye неподалеку: «ТЫ МЕНЯ РЕВНУЕШЬ» или «СЕГОДНЯ РЫБЫ НЕТ» – в заведениях с такими названиями сама не прочь была провести вечерок-другой, умей я, конечно, пить коктейли и танцевать после полуночи… Погружение в мысли о неприятии алкоголя некоторыми организмами заставило бдительного Пуаро замолчать. Но я быстро обнаружила это и пристально уставилась на рассказчика. Мой друг все больше и больше напоминал очаровательного бельгийца.

– В-третьих, она приезжала сюда постоянно. Казалось бы, зачем?

– Она писала здесь. Знаешь ли, вид на Босфор заставит расшевелить даже самую ленивую музу, уж поверь мне.

– Четвертое. Уезжая в последний раз, она знала, что не вернется. Дед был беден и ничего не мог предложить. Прямо на подножке «Восточного экспресса», следовавшего в Париж, она подписала ему эту фотографию и сообщила, что в номере отеля спрятан ключ от ее дневника, в котором якобы написана о них вся правда.

Дед, конечно, отыскал его, устроив в комнате настоящий погром, но взамен подложил другой, от нашего серванта (он до сих пор стоит дома в гостиной).

– Зачем было подкладывать другой ключ?

– Видимо, решил перестраховаться: ведь по закону за кражу в отеле он мог тогда поплатиться жизнью.

В голове у меня смешались эти невероятные факты, похожие на сюжетную линию агатовского детектива. Шади вел себя так непринужденно, будто рассказывал, чем он ужинал вчерашним вечером – меня же от этих фактов пробивал изнутри озноб.

– Я думаю, – тихо продолжал он, – что тайник внутри самого отеля. Там должен быть дневник Кристи, опубликовав который, мир литературы уже не будет прежним. И я должен его найти…

– Так ищи. Ты пытался сделать это? Ведь настоящий ключ у тебя.

– Думаешь, так легко пробраться в дорогущий отель, куда то и дело заселяются звезды и президенты? А ты иностранка, плюс писательница. Тебя запросто пропустят в номер 411. В нем на самом деле жила Кристи, а не в тех бутафорских комнатушках, которые предлагают тупым туристам. Я сам сколько раз просаживал все деньги, останавливаясь на ночь в таких номерах.

Теперь становилось понятно, зачем этому смышленому Пуаро понадобилась помощь никому не известной, да еще и промокшей писательницы.

– Почему ты считаешь, что дневник спрятан именно там?

– А где еще? Папа рассказывал, что в семидесятых приезжала делегация американских продюсеров. Представь, они нашли ключ – тот, что подложил хитрюга-прадед, а вот дневника так и не отыскали. Но ведь искали именно там!

Нужно было время, чтобы обдумать эту невероятную историю. На минуту показалось, что, может быть, это вовсе не мое дело, и Агата откуда-то сверху грозит мне своим тонким пальцем. Но если все это правда, зачем она оставляла дневник? Причем не отдала его в руки возлюбленному, а прибегла к таким сложным маневрам?

Я засобиралась домой, бормоча под нос, что зайду скоро. Но оказалось, что новоиспеченный Пуаро здесь вовсе не работал, а всего лишь на пару часов зашел, чтобы подменить дядю, у которого рожала жена. Шади был студентом филологического факультета, отделение – английская литература. Вот это поворот… Я тут же представила его маленьким мальчиком, воодушевленным романтическими историями, взращенными за теплыми семейными чаепитиями. Он мужал и мечтал однажды раскрыть секрет своего неудачливого деда, потерявшего несметное состояние, но имевшего счастье какое-то время быть рядом с великой Агатой. По крайней мере, Шади в это искренне верил, а я верила ему. На прощание я пообещала помочь. Если я прикоснусь к этой тайне, то непременно почувствую энергетику великой писательницы, а мне этого так сильно хотелось!

Мы обменялись телефонами, и я побрела в сторону дома по узким петляющим улицам старого левантийского района. Роскошные дома, фасады которых были украшены искусными вензелями, уже не привлекали, как прежде. Хотелось скорее добраться до вольтеровского кресла канареечного цвета, что пряталось в темном углу нашей гостиной, и укрыться в нем с небольшим потертым томиком английской классики «Убийство в Восточном экспрессе».

«Я никогда еще не был в Стамбуле. Было бы огорчительно проехать через него просто так, – Пуаро красноречиво щелкнул пальцами, – не останавливаясь. Срочных дел у меня сейчас нет, так что я останусь там на несколько дней как турист» … Строчки путались, и я погрузилась в легкую приятную дрему, полную предвкушения интригующей истории длиной в человеческую жизнь…

10 мая

Мусорные тачки и первое «merhaba». – Голоса в развалинах эдвардианских усадеб. – Сакральная дверь и бирюзовая патина времен. – Унизительное слово «ябанджи». – О сходстве турецкого языка с французским. – Пропахший сардинами Мехмет. – Очарование старинных кладбищ. – Винтажный лифт времен Абдул-Хамида. – Пыльный портрет прекрасной Тукче. – Варенье из апельсиновой кожуры от оперной дивы. – Настоящая любовь стамбульской женщины.

Стамбул был первым мегаполисом, в котором я была не проездом. Предстояло наладить здесь жизнь: закрепиться, зацепиться – желательно слиться с толпой и по возможности не вызывать недоумевающих взглядов сотрудников в форме на почте, в адвокатуре и коммунальной конторке, куда туристы обычно не заглядывают. Казалось, что может быть проще, чем раствориться в городе с населением почти двадцать миллионов, где тебя ни с кем и ни с чем ничего не связывает. Ты словно пустое место, на которое не реагирует ни одна чайка и ни один бездумно шатающийся пес, потому что твой запах ему не знаком. Ты, как бесплотное привидение, скитаешься по длинным коридорам незнакомых улиц в поисках светящейся таблички «EXIT», опасливо прибиваешься к русскоязычным группам – безразличным туристам, от которых мечтает поскорее избавиться экскурсовод, потому что оплата уже получена.