Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

– Так это ваш рояль? – Встрепенулась я. – Вы умеете играть?

– Играть – это единственное, что я умею. Я играла на рояле. Играла на сцене. Играла в жизни. Я была чертовски красивой! – и она потянула меня в дальнюю комнату своей необъятной квартиры.

Мы шли по коридору, по обе стороны которого, как бесстрашные янычары, нас встречали высокие двери с массивными замочными скважинами. Что скрывалось за ними? Тукче-ханым после нескольких рывков с силой распахнула одну из дверей, – та отворилась нехотя, с протяжным скрипом. Я поняла, что в этой части квартиры давно никто не бывал. Дыхание темной комнаты было тяжелым и спертым, сплошь пропитанным парами нафталина, которым раньше по незнанию пугали моль. Над высоким красным комодом в стиле шинуазри, инкрустированным цветочными узорами из малахита, висела гигантская картина. Как и рояль, она была покрыта выцветшим куском прекрасной портьеры, сохранившей еще следы дорогой вышивки. Тукче, не предупреждая, схватилась за край и резко потянула… Миллионы крохотных пылинок взвились в воздух и долго вращались в дикой пляске, пока наконец не стали опускаться все ниже и ниже, открывая невероятный портрет.

Передо мной практически в полный рост стояла Венера! Обнаженные жемчужные плечи были слегка опущены, как будто застали ее в момент сомнения. Очаровательная головка, обрамленная завитками черных волос, напротив, закинута слегка назад, и взгляд… Если бы я была мужчиной, то определенно посвятила бы этой женщине жизнь. Я не могла оторвать глаз от портрета, в то время как шустрая Тукче на скорую руку наводила порядок в комнате. Конечно, дело было не в порядке. Ей просто не хотелось смотреть на себя молодую – она искала любое занятие, чтобы отвлечься и не встретиться взглядом с той, которая была ей такой близкой и совершенно чужой одновременно.

Варенье из апельсиновой кожуры в кухне оперной примы (из расчета на одну пол-литровую банку)

• 4 апельсина (8 половинок без сока и мякоти)

• 8—10 столовых ложек сахара

• Сок и цедра одного лимона

• 1 чайная ложка корицы

• Несколько сухих плодов кардамона

Скоро мы снова сидели на кухне и кромсали сочную кожуру на тонкие полоски. Когда все было готово, Тукче залила их водой и поставила на огонь.

– Пусть покипят минут пять – и сменим воду. И так три раза. Это чтобы горечь ушла.

Я механически кивала головой, хотя мысли мои были заняты совсем другим. Красавица певица… Так вот почему она показалась намного моложе, пока я ее не увидела: внизу я слышала ее сильный, живой голос, легко долетавший до земли с высокого пятого этажа.

– А вы можете спеть? – нерешительно спросила я.

– Нет, не могу, canım [46] Душа моя ( тур .). . Поет не человек, поет душа. А моя уже давно спит. – И она в третий раз слила кипящую воду из медной кастрюли в форме тыквы. Мы снова поставили ее на средний огонь, и Тукче медленно отмерила нужное количество сахара: по 2 столовые ложки на апельсин. Поверх она выдавила сок одного лимона и посыпала цедрой: она ловко содрала ее специальным приспособлением наподобие терки-ножа, какого я прежде не встречала. Приправив тончайшие завитки корицей и кардамоном, она все хорошенько вымешала и накрыла крышкой.

– Если хочешь, добавь немного воды, но я не люблю. Моя соседка заливает апельсиновым соком, а я ее за это ругаю. Сок – для того, чтобы пить, а не варить: в нем витамины. Пей, canım, больше portakal suyu [47] Апельсиновый сок ( тур .). , и будешь красавица!

В этот момент она мне напомнила бьюти-блогера, однако к ее совету я отнеслась более чем серьезно. И разве могло быть иначе после того, как я увидела ее портрет, ставший для меня чем-то наподобие святыни.

Варенье покипело минут двадцать, и Тукче тут же принялась разливать его по крохотным баночкам. Кухня наполнилась свежим цитрусовым флером, от которого щекотало внутри и как будто в голове летали бабочки.

– На-ка, разливай сама, – передала мне хозяйка старенький половник с очаровательной керамической ручкой. – У меня руки дрожат, еще обожгусь. А я пока расскажу тебе, как мой рояль поднимали на пятый этаж.

Я радостно кивнула.

– Так вот, эту квартиру мне подарил один поклонник. Он был королевских кровей и то и дело приезжал в Стамбул. Его семья строила железные дороги… Или торговала бриллиантами?.. Не помню… Рояль он привез из Германии, но его никак нельзя было поднять: лестница в парадной узкая, окна тоже. Тогда его люди, пока я была на сцене, разобрали стену моей гостиной, подняли на тросах рояль и снова заделали дыру. Они даже обои наклеили. Так что, когда я пришла домой, все было готово.

– И что вы ему сказали на это?

– О! Он был со мной рядом. Когда мы вошли, я сразу увидела инструмент, – его ведь невозможно было не заметить, – но не подала виду. Как будто он всегда там стоял. И он ушел.

Я зарделась от негодования. Ярко представились муки этого несчастного влюбленного, чей подарок был так жестоко проигнорирован. Любой самый незначительный жест со стороны Дипа я привыкла расхваливать несколько дней, ведь мужчинам это так важно, а тут такое безразличие… Тукче-ханым прочитала меня как раскрытую книгу.

– Ты добрая, а я нет. На следующий день он пришел как ни в чем не бывало и подарил невероятный бриллиант в виде подвески. Он где-то здесь, в квартире, потом отыщу и покажу.

Я засобиралась. Жизнь этой маленькой женщины со смешными рыжими волосами представлялась мне весьма сумбурной и хаотичной. Я непременно должна была зайти к ней еще раз.

– Вы не против, если я приду? – застенчиво спросила я. – Когда вы, конечно, будете дома…

– Если меня не будет дома, canım, значит, я уже нигде никогда не буду. – И она грустно улыбнулась. – Я уже несколько лет не выхожу. С тех пор, как умер муж.

– Простите, мне жаль… Но вы показались такой сильной. Настоящей стамбульской женщиной… – тихо сказала я.

– Ты правильно поняла. Я сильная, и поэтому не плачу и не страдаю. Своего мужа последний раз я видела в этом доме, и теперь не могу покинуть его. Мне кажется, будто он сидит вон в том кресле, – и она указала рукой на потертую качалку братьев Тонет [48] Михаэль Тонет (1796–1871) – немецкий и австрийский краснодеревщик; основатель фирмы «Братья Тонет», специализировавшейся на изготовлении венской мебели путем выгибания дерева. , – и ждет, когда я принесу ему чаю с апельсиновым вареньем. Как мне уйти?

Стало нестерпимо грустно от тихой преданности, которую вкладывала в безвозвратную потерю человека эта крохотная женщина. Я думала, что, превращаясь в стариков, люди неминуемо теряют чувство страсти, искру, что воспламеняла когда-то их сердца; что все эмоции перестают быть слишком сильными и сосредотачиваются в основном на безразличных внуках. У Тукче все было иначе: она по-прежнему горела любовью к своему мужу.