Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

Стамбул покоряет с первого взгляда. Он сносит панамы с невнимательных туристов порывистыми ветрами, легким бризом нежно прикасается к загорелым плечам красивых женщин, увлекает влюбленных в лабиринты узких улочек, над которыми, словно белоснежные паруса, развевается еще влажное выстиранное белье.

Этот город заставляет замирать при звуках заунывного азана, призывающего верующих склониться в молитве – и ты неподвижно стоишь, восторженно внимая тончайшим переливам завораживающих мелодий.

Здесь можно случайно встретить древнеримский акведук или подземные цистерны времен акрополя, вплотную к которому пристроены ветхие домишки, выглядящие еще более убого от такого соседства. Великолепие богатого наследия трех империй, когда-то прославленных красивейшим из городов, сосредотачивалось внутри неприступных крепостных стен, что сегодня понуро стоят, зияя бесконечными дырами. Их каменный остов когда-то штурмовали сильнейшие армии мира, терпя поражение одно за другим. Сегодня же в незалатанных прорехах покосившихся башен ночуют огромные псы – потомки диких стай, обитающие здесь со времен Константинополя.

Любой проходящий может прикоснуться к истории и почувствовать невероятную мощь, которую излучают могучие камни Феодосиевых стен [57] Крепостные стены, воздвигнутые для защиты Константинополя при императоре Феодосии II в начале V века. , однако все спешат, будто и вовсе не замечая печальных исполинов на своем пути. Эти гигантские обломки былой мощи стоят, ощерив беззубые рты парадных ворот, в которые туда-сюда снуют пыхтящие автомобили: прямо за развалинами – ничем не примечательная городская застройка, как будто другого места для нее не нашлось. От этого нездорового симбиоза, встречающегося на каждом углу недоумевающего Стамбула, веет особой тоской, которая читается в глазах спешащих женщин, курящих в сторонке мужчин и хорошо одетых студентов, не отрывающих глаз от своих телефонов.

Стамбул не из веселых городов… Конечно, он будоражит криками наглых чаек, что так и норовят стащить рыбу у бедного рыбака, вышедшего в море задолго до восхода солнца; он освежает мелкими брызгами прохладных вод двух морей, что так ласково омывают его с Севера и Юга; затягивает в пучину запруженных улиц, переполненных исцарапанными автомобилями и толпами бегущих по проезжей части людей. Во всем этом – неуемная энергия полюбившегося мне Стамбула, волнующая страсть огней на ночных улицах и свежесть только что политых тротуаров по утрам.

Но ближе всего мне оказалась обратная сторона этого города, тщательно скрываемая от глаз торопливых туристов и случайных проезжих, которым нет никакого дела до души великолепного города – тонкой и невероятно ранимой.

Я распознала меланхолию Стамбула не сразу. Понадобились долгие месяцы блуждания по незнакомым улицам, короткие беседы ни о чем со случайными встречными, сотни чашек кофе в сомнительных забегаловках – только после всего этого передо мной отворилась дверь в настоящий Стамбул.

Стоило свернуть с проторенных дорог и оказаться там, где появляются только коренные горожане, как я начинала ловить на себе неловкие взгляды, и в воздухе зависало гнетущее непонимание того, что я могу делать в этих затерянных пристанищах. Люди будто стыдились того, что я увижу нечто, не предназначенное для взглядов туристов, для которых здесь есть специально отведенные достопримечательности – отреставрированные и снабженные точками Wi-Fi. В такие минуты я представляла себя непрошеным гостем, который явился в дом в неподходящий момент, когда тот совсем не прибран. И все попадавшиеся прохожие смотрели виновато, пытаясь скорее укрыться в обшарпанных арках, за которыми прятались нечищеные дворы.

Удручающая ветошь старых построек, местами зажатая крепкими решетками, проникала в мое сердце все глубже и глубже.

Это был совершенно другой мир, ничуть не похожий на тот, что я видела в красочных буклетах в лобби Марриотта, на многообещающих страницах TripAdvisor и сайтах планирования путешествий.

До болгарской церкви Святого Стефана добраться просто: дорогу к ней подскажет каждый встречный. Туристы заглядывают в нее часто по двум причинам: во‑первых, она расположена в нескольких минутах от Византийского Вселенского Патриархата, где и по сей день находится резиденция Константинопольского Святейшества; во‑вторых, церковь полностью сделана из металла – как снаружи, так и изнутри. Когда-то на ее месте стояла деревянная церквушка, которую то и дело поджигали недоброжелатели. Возможно, именно поэтому, чтобы увековечить память мученика Стефана, умершего через год после вознесения Христа, то есть в 34 году н. э., сооружение решили полностью смастерить из стали и чугуна. В разобранном виде ее в конце XIX века переправили в Стамбул по воде. Первыми такие портативные церкви начали изготовлять англичане, чтобы поставлять их в свои колонии. Одна из них, сделанная, правда, австрийской компанией и весом более пятисот тысяч тонн, оказалась в Стамбуле, где до сих пор привечает верующих в своих модерновых залах. Выросшая на самом берегу Золотого Рога, она определенно заслуживает внимания.

Выйдя из нее, я перешла дорогу и стала подниматься вверх по узкой улочке, вымощенной грубыми булыжниками. Миниатюрные кофейни в начале пути призывно хлопали дверями, но чем дальше я поднималась по крутому склону, тем тише становилось вокруг. Странного вида парнишка выглянул из темного подъезда. Я оборачивалась, и каждый раз он стоял и глядел мне вслед… Засунув телефон поглубже в карман и убедившись, что кошелек все еще при мне, я продолжала идти по совершенно безлюдному району. Устрашающие здания с чернеющими отверстиями вместо окон стояли вперемежку с очаровательными домишками: мраморные фасады и изящные лестницы говорили о былом богатстве прежних владельцев, но теперь они стояли тусклые и поникшие, хотя и держались достойно, как обедневшие аристократы в иммиграции. На высоком заборе, скрывавшем уродство очередного погибающего особняка, раззявил пасть гигантский змей, вылетевший когда-то из аэробаллончика старательного граффитиста. Под ним – красные размытые автобусы и подпись художника, создавшего этот шедевр, вероятно, под покровом ночи.

И тут я увидела нечто, что заставило остановиться и на мгновение задуматься: не сон ли это? В просвете между убогими домами, что нескончаемой вереницей тянулись вверх, стоял невероятный замок, украшенный зубчатыми башенками и утопленными арками так искусно, что походил на многомерный объект, оживший в 3D-видении. Начал накрапывать дождь, и я с трудом поднималась по влажной отвесной дороге. Кроссовки скользили на отполированных камнях, и я едва держала равновесие. Наконец мне удалось поравняться с великолепной постройкой из красного кирпича, которая своим величием и неприступностью настолько выбивалась из жалкого окружения, что, казалось, это всего лишь прекрасная голограмма, которая вот-вот растворится в воздухе, и я побреду обратно к заливу.