Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

Чугунные ворота были заперты, и мне пришлось некоторое время потоптаться у порога, не понимая, что делать дальше. На гигантской двери, увенчанной аскетичным крестиком и тусклой вывеской на греческом языке, было что-то написано, но усилившийся дождь мешал сфокусироваться. Я прошла вдоль невероятной стены: кому нужна была такая мощная оборона? Высокие узкие окошки наподобие бойниц кое-где разрезали ее, но были слишком высоки, чтобы я могла заглянуть в них, а мне так этого хотелось.

Совсем близко кто-то кашлянул: я тут же схватилась за телефон в кармане.

– Что ты ищешь, дочка? – Сутулый старичок выглядывал из подъезда, примыкавшего прямо к воротам красного замка.

– Простите, а что это за место? Очень красивое здание…

Старичок улыбнулся.

– Русская? Пе-жа-лы-ста. Спа-зи-ба, – со смешным акцентом он начал перебирать в памяти все русские слова, что когда-либо слышал. Я улыбнулась.

– Мокро, – буркнул он и махнул мне рукой, указывая на небольшой навес, под которым сам едва умещался. Я юркнула под каменный портик, который, правда, не очень поправил ситуацию, старичок же проворно нырнул в подъезд и уже оттуда расспрашивал, из какого города я родом, и все в таком же духе, пока я его не оборвала единственным волновавшим меня на тот момент вопросом: что это за здание?

– Ааа, это школа. Обыкновенная школа… Rum okulu [58] Греческая школа ( тур .) . – И он полез в карман за кусочком бумаги. Старик ловко свернул ее узловатыми и неповоротливыми от старости пальцами – сноровка превыше всего – и начал набивать ее рассыпчатым табаком, который вытряхивал из совершенно очаровательной антикварной табакерки. Эта дорогая вещица в его изувеченных временем руках да и вообще на фоне разбитых стен осунувшейся парадной выглядела странно. Я бы ничуть не удивилась, увидав ее в руках расфранченного швейцара у входа, скажем, в «Чираган Палас» [59] Пятизвездочный отель в Стамбуле, расположенный в здании османского дворца XIX века. .

Контрасты – еще одна необычная, но очень типичная черта этого города.

Вначале она бросалась в глаза, маячила на фоне будничных городских пейзажей, но после я поняла, что это всего лишь часть того настоящего Стамбула, который я терпеливо открывала для себя день за днем.

В Стамбуле невероятное количество богатых людей. Причем это не те миллионеры, которые ходят в футболках и джинсах за двадцать долларов. Здесь живут люди, которые любят роскошь по-настоящему: они носят безумно дорогую одежду, живут в роскошных виллах за десятки миллионов долларов, ездят в автомобилях, которые, кажется, только недавно были представлены на Женевском автосалоне. Здесь то и дело встречаются такси марки «Тесла», которые Илон Маск едва успел презентовать, – но в этом роскошном городе они лихо выныривают из безразмерных подземных паркингов таких же безразмерных торговых центров. Новейшие «феррари» и «ламборджини» здесь так же просто встретить на улице, как и стаю бездомных собак, что уныло тянется за представителем любого другого класса, который не так привлекателен, но вместе с тем является не менее ярким обитателем этого противоречивого города.

В Стамбуле много бедняков, которые десятилетиями влачат свою унылую жизнь, не сулящую им ничего, кроме жалкого прозябания в полуразваленных халупах, доставшихся им после османского величия. Когда-то их предки были купцами или служителями при многочисленных дворцах султанов и их разросшейся родни. Однако со временем все поменялось, и неожиданно огромный пласт населения оказался не у дел. Эти люди не сумели приспособиться к новым реалиям, предлагавшим им девятичасовой рабочий день в фабричных цехах или изнурительные месяцы на сельскохозяйственных угодьях, которые разбивались по всей стране и требовали все новых и новых крепких мускулистых рук.

Этим несчастным, застрявшим в совершенно другом времени и так и не сумевшим выбраться из него, приходится туго по сей день. Их дети странным образом наследуют приверженность родителей к былому укладу и изо всех сил противятся современности. Все они так бледны, что будто бы сливаются с пожухлыми фасадами осунувшихся домов, которым продолжают верно служить, сохраняя их в неизменном виде. Этих людей не назовешь нищими, что с протянутой рукой просят милостыню на вокзалах и больших перекрестках, где машины вынуждены долго стоять в ожидании зеленого света. Напротив, они гордо несут себя как последних представителей никому не известной династии, которой вот-вот суждено кануть в Лету. Они молчаливы, скромны и редко попадаются на глаза, но стоит заглянуть в район, в узких переулках которого никогда не встретишь расфранченного горожанина, они непременно выйдут навстречу, чтобы засвидетельствовать свой печальный привет.

Старик с самокруткой был одним из таких ополченцев (я называю их так, потому что они, будто невидимые стражи старины, самоотверженно защищают что-то уже давно несуществующее ценой собственного комфорта). В их пропитанных сыростью домах можно встретить несметные сокровища, за которые настоящий коллекционер предложил бы кругленькую сумму, но они никогда не станут торговать ими. Разве что изредка, когда совсем туго с деньгами, они нехотя несут барахольщику какую-нибудь редкую вещицу, а тот выставляет ее в забитой пылью антикварной лавке за несколько сотен лир. Так там скапливаются тончайшей работы шкатулки с поломанными механизмами, серебряные приборы с витиеватыми вензелями на ручках, помятые и растерявшие хрустальные подвески подсвечники времен королевы Виктории (не она ли лично передавала их в Стамбул с остальными дарами в честь открытия дворца Долмабахче?).

Я ненадолго оставила старика одного – уж слишком неприятно пахла его папироска – и снова подошла к величественному сооружению, которое зловеще нависало надо мной, и почувствовала себя невероятно хрупкой и беззащитной. Построенный на высоком холме, замок будто парил в воздухе, поражая великолепием могучих стен и особенно башней с гигантскими круглыми часами.

Если это и вправду школа, во что мне никак не верилось, то она могла бы создать конкуренцию самому Хогвартсу [60] Хогвартс – учебное заведение волшебников из книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг. , особенно если учесть, что он не существует.

В тот день я так и не попала внутрь: была суббота, моросил дождь… Но позже оказалось, что старик был прав: здание, покорившее меня с первого взгляда, было не чем иным, как Великой школой нации, или Греческим лицеем. Она была основана сразу после падения Константинополя, в 1454 году, и тут же стала престижнейшим заведением для детей из греческих и османских аристократических родов. Уровень образования в ней был настолько высоким, что почти все выпускники сразу же занимали важные посты в империи и даже управляли другими землями. В XIX веке школа была перестроена – из Франции прибыла не одна баржа с красным гранитным кирпичом, который так завораживающе сегодня смотрится на фоне серого неба.