Жан-Батист-Бартелеми Лессепс - Лессепсово путешествие по Камчатке и южной стороне Сибири

Они считают, что ездят верхом лучше, чем любой другой народ в мире, и их тщеславие в этом отношении заходит так далеко, что они избегают давать путешественникам своих самых резвых коней [260].

Многоженство является частью социальной жизни этих народов. Вынужденный совершать частые путешествия, якут имеет жену в каждом месте, где он останавливается, но жёны эти никогда не встречаются. Несмотря на эту вольность, они ревнивы до крайности и являются заклятыми врагами всякого, кто осмелится нарушить законы гостеприимства.

На следующее утро, когда я проснулся, девять превосходных лошадей, благодаря заботам Жиркова, были уже осёдланы [261]. Он предложил мне свою любимую лошадь, которая была прекрасным иноходцем. Преисполненный благодарностью, я попрощался с ним в ранний час 27-го июня в утешительной надежде чаще встречать такие поселения, где можно отдохнуть и получить свежих лошадей.

Недалеко от нашего пристанища, называемого Амгинским становьём, я увидел у дороги деревянные изображения птицы величиной с утку или баклана; это были символические изображения злобного духа, наводившего ужас на всю эту местность. Про него рассказывают самые нелепые истории; говорят, например, что этот дьявольский дух часто сбивал с дороги путников и пожирал их лошадей.

Вечером я остановился в доме другого якутского князька [262], который только что переехал в своё летнее жилище, показавшееся мне очень чистым и опрятным. Я приведу здесь описание его «урасы», ибо именно так называются эти живописные постройки.

Подобно юртам кочевых коряков, они круглые, просторные и построены из шестов, меньших по количеству, но расставленных таким же образом и удерживаемых на расстоянии друг от друга чем-то вроде обруча наверху; все это покрыто берестой [263], нарезанной полосами шириной восемнадцать дюймов по высоте. Полосы окантованы зубчатой лентой, сделанной тоже из бересты, таким же образом ураса украшена и внутри. Орнамент этих украшений определяется вкусом владельца, в них есть своего рода довольно забавная первозданность. Такое же украшение на кресле и кровати главы семьи. Остальные члены семьи и работники лежат на земле на циновках или шкурах, а посреди урасы горит огонь.

28-го числа мы подошли к реке Суола и довольно долго ехали вдоль её берегов. Жара мучила меня не меньше, чем мухи, мне так хотелось пить, что я останавливался у каждой юрты, чтобы выпить кумыса.

На следующее утро мы добрались до места под названием Ярманская [264], которое находится в двухстах верстах от Амги, на берегу Лены. Переправившись через эту реку, я должен был быть в Якутске, но по постановлению коменданта каждый путешественник должен был ждать здесь разрешения войти в город. Как ни неприятен был этот вид карантина, но я примирился с ним, когда один из младших офицеров попросил меня пройти ещё двести ярдов, где я должен был найти инспектора и лейтенанта из команды господина Биллингса. Им сообщили о моем прибытии, и они приняли меня с самыми лестными проявлениями уважения и радушия. Не успел я объяснить им, насколько задержка, которая мне угрожает, будет противоречить моим планам, как они тотчас же приказали отвести меня на другой берег реки, прибавив, что они уверены в одобрении коменданта, который уже давно ждёт моего прибытия.

В полдень мы сели в предоставленную нам лодку и целых четыре часа пересекали Лену по диагонали. Насколько я мог определить на глаз, река была в этом месте не менее двух лиг шириной [265].

Прибытие в Якутск – Ужин с господином Биллингсом – Описание Якутска – Жители – Плавание по Лене – Люди, занятые на этой службе – Олекминск – Встреча с тунгусом – Тунгусские лодки – В гостях у тунгусов – Хорошие черты этого народа – Пеледуй – Киренга – О бурятах.

Высадившись на берег, я был встречен офицером полиции, который, как положено, отвёл меня в квартиру, которую он счёл подходящей для моего проживания. Я попросил его направить меня в дом господина Маркловского, коменданта [266], которого я немедленно посетил. Он принял меня с величайшей вежливостью, разговаривая исключительно на очень хорошем французском. Похвалив меня за быстроту моего путешествия [267]и удачное прибытие, он пригласил меня отдохнуть несколько дней в Якутске.

Но из всех его любезных предложений ничто не польстило мне больше, чем приглашение поужинать в тот же вечер с господином Биллингсом [268]. Мне очень хотелось познакомиться с ним поближе, и я с нетерпением ждал этого момента. Наша общая профессия путешественника придавала встрече некоторую фамильярность, и нас можно было принять за старых знакомых; между тем мы оба были совершенно сдержанны в отношении наших миссий, тщательно избегая в разговоре всего, что могло бы их касаться. Я восхищаюсь деликатностью и сдержанностью г-на Биллингса в этом отношении: во время моего пребывания я один раз обедал в его доме, и каждое утро и вечер мы встречались у коменданта [269]; но во время нашего общения от него не последовало ни одного нескромного вопроса.

Он очень сожалел, что не встретил в своем плавании суда нашей экспедиции. Он счёл бы за счастье и честь исполнить великодушные намерения своей императрицы, оказав графу де Лаперузу всяческое содействие, какое только было в его силах. Это долг, сказал он, который он не имел другого способа исполнить, кроме как по отношению ко мне. И действительно, он был ко мне чрезвычайно добр и оказал множество услуг.

Езда верхом чрезвычайно утомила меня, и мне посоветовали плыть до Иркутска вверх по Лене. Это было тем приятнее, что давало мне время прийти в себя, а по времени путь был бы дольше не более четырёх или пяти дней. Как только я решился на это, господин Биллингс помог мне раздобыть лодку, приказал сделать два паруса из моей палатки, дал мне одного из своих верных солдат в качестве лоцмана и вообще снабдил меня всем, что могло пригодиться в пути.

Пять дней, которые я провёл в Якутске, были потрачены на подготовку к отъезду. Однако у меня было достаточно времени, чтобы заметить, что это был самый приглядный и густонаселённый город, который я когда-либо видел на своём пути по этой стране.

Он расположен на западном берегу Лены; дома деревянные, но большие и удобные; дом коменданта обращён к порту. Большинство церквей каменные. Порт, обмеливающий при низкой воде, находится на протоке реки [270]. Суда, которые привозят сюда товары — это всего лишь баржи; большая их часть используется для перевозки казённой провизии, такой как соль и мука. Купцы нанимают или покупают эти суда для перевозки своих товаров в верховьях Лены, где они и строятся.

Город почти весь населён русскими, якуты приезжают сюда только когда им необходимо. В нравах и обычаях жителей заметно влияние цивилизации; тут правят общественный дух и хорошее настроение, необходимые, согласно интересам коммерции, для поддержания среди людей того активного общения, которое является источником благосостояния и удовольствия от жизни [271].