Данико Ихошвили - Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников

Сила осуждения общества оказалась непропорционально выше серьезности преступления. Было объявлено, что покупатель и продавец опиума должны получить сто ударов и провести в тюрьме два месяца; кроме того, те, кто отказываются выдать имя продавца, признаются соучастником и приговариваются к сотне ударов и трехлетнему изгнанию. Жесткость этих правил побеждала ее пользу; некоторые оказывались настолько бессердечными, что жаловались на соседей, и тех сажали в шейные оковы, подвергали ударам палками и высылали за продажу нескольких фунтов опиума. Такая ситуация вызывает много сожалений; теперь наравне с расточителями, игроками, пьяницами и приверженцами всех безобразных сторон жизни становятся курильщики опиума, а купить в Китае этот отвратительный наркотик можно только криминальным путем, при этом испытывая чувство вины. Опиум может, в частности, стать лишь дополнительным пятном на запятнанной репутации; но сколько очарованных жертв заманило в грех, когда можно было избежать разрушения!

Возможно, мрачный результат действий христианской Англии, компетентности и авторитета властей, подкрепит иллюстрация плачевного зрелища дома опиумных курильщиков, в который можно войти, только имея сильное на то желание. Лорд Джоселин, сопровождавший одну из миссий в Китай, дает описание такого дома в Сингапуре:

«Одной из целей места, которое я имел любопытство посетить, был курильщик опиума в экстазе; и, конечно, это было самым пугающим зрелищем, хотя, возможно, не настолько унижающим достоинство, как пропойца, который опустился до уровня скота и валяется в собственной грязи. Идиотическая улыбка и неестественное оцепенение в опиумной эйфории имеют что-то более внушающее страх, чем скотство последнего. Жалость вы ходит на первый план, когда мы смотрим на потерявшие цвет щеки и изможденный вид человека, обессиленного от приема наркотиков. В то же время на вас смотрел человек, превращенный опьянением в зверя.

Одна из улиц в центре города полностью посвящена магазинам для продажи этого яда: и по вечерам они заполнены китайцами, которые после трудового дня ищут место, чтобы угодить своим развратным аппетитам.

Комнаты, в которых они сидят и курят, обставлены деревянными кушетками с подголовниками, а дополнительные комнаты, как правило, посвящены азартным играм. Курят через тростниковую трубку диаметром около дюйма, а отверстие в чаше с опиумом не больше булавочной головки. Препарат смешивают с каким-то благовонием, и достаточно маленькой порции чтобы заполнить ее, одного или двух вдохов более, чем достаточно для трубки на одного человека; после вдоха дым заполняет легкие подобно индийскому кальяну.

Начинающий легко получит желаемый эффект после пары затяжек, но опытный курильщик будет продолжать в течение нескольких часов. У подголовника кушетки помещается маленькая лампа, так как огонь должен поддерживаться в процессе курения; из-за трудности заполнения чаши и неверного освещения, как правило, курильщик сначала ждет, пока все будет подготовлено.

После нескольких дней этой страшной роскоши человек становится бледным и изможденным; несколько месяцев, или даже недель подобного режима превращает здорового человека в нечто немного лучшее, чем скелет с идиотическим взглядом. Боль, от которой они страдают, когда лишены наркотиков после долгой привычки, не объяснить ни на одном языке; и только в определенной степени можно сказать, что под влиянием наркотика их умственные и физические способности в порядке.

В девять часов вечера этих одержимых людей можно увидеть на любой стадии опьянения. Некоторые из них, увлеченные лишь наполовину, испытывая аппетит, вынуждены подчиняться этому чувству; другие смеются и разговаривают под воздействием дыма; одноременно с этим кушетки вокруг заняты вялыми людьми, на лицах которых безумные улыбки, т которые полностью отдались воздействию наркотиков и наблюдают за происходящими событиями и достигнувшими желаемой консумации ( определенного уровня концентрации наркотика, – прим. ред.).

Последняя сцена этой трагической игры, как правило, представляет собой комнату в задней части здания, которая является моргом или домом мертвых, где лежат укрытыми те, кто достиг состояния блаженства опиумного курильщика, состояния бесконечного сна, к которому они так слепо и безумно торопились».

Можно спросить, есть ли средства защититься от порока, разъедающего сердце нации? Да, пусть китайцы упразднят деспотизм и расширят свободы людей, уберут запретительные пошлины и начнут развивать иностранную торговлю, создадут благотворительные учреждения и примут Евангелие; тогда они увидят разницу между добродетелью и пороком, истиной и ложью, честью и стыдом, а роль общественного осуждения станет менее тягостной, но более эффективной.

Нам советовали не разделяться даже на мелкие кучки, а тем более не ходить в одиночку, по крайней мере, в китайской части города, то есть на девяти десятых его протяжения. Китайские дельцы, населяющие Гонконг, знамениты своими воровскими и даже разбойничьими проделками. Одинокого европейца, если он не вооружен порядочно, они останавливают среди белого дня на улице, бросают ему в глаза табаку, обирают и потом скрываются. Никто из соседних лавочников в свидетели грабежа не пойдет; напротив, все будут утверждать, что ничего не было на их улице.

Мало того, иногда они могут завязать ограбленному глаза и рот, вывести его за город, да и бросить где-нибудь в стороне от дороги: ищите, мол, разбойников где хотите. Даже в самом Гонконге, то есть в европейской части города, дельцы умудрились обокрасть банк, проведя издали, в каменистом грунте, подземный ход в кладовую и вытаскав по нему огромные суммы в серебре, то есть металле довольно громоздком и тяжелом. Для производства последней операции они воспользовались воскресеньем, когда все английские банки и конторы бывают заперты и совершенно пусты.

Китайская сцена

William Alexander

Были ли участниками в этом монументальном воровстве китайские компрадоры, то есть счетоводы банка, никогда не было дознано. Англичане знают китайцев хорошо и соответственно тому обходятся с ними. Как только смеркалось, ни один китаец не смеет показаться на улице без фонаря и без билета от полиции; а последний выдается только домохозяевам и ими может быть передаваем на время лишь жильцам их домов в случае крайней надобности, например, для выхода за лекарством или врачом. На городской пристани, где все лодочники – китайцы, полиция, в предупреждение воровства с их стороны, приказывает им держаться на их лодках в нескольких шагах от берега и дозволяет сойти на берег, когда торг с нанимателем сампана (лодки) кончен в присутствии полицейского агента, а принесенные нанимателем вещи сложены у самого места погрузки, откуда носильщики немедленно прогоняются… При таком порядке вещей естественно возникает вопрос: зачем же англичане позволяют жить китайцам в Гонконге, и притом в огромном числе – 115 000 душ на 2 500 европейцев?