Данико Ихошвили - Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников

Все части пальмового ореха идут на дело. Волокна, в которых все еще остается некоторое количество масла, сушат и используют для растопки. Ядро используется для создания другого масла, ади, отлично подходит для сжигания в лампах и приготовления туземного мыла. Твердый панцирь или превращают в уголь и используют в кузнецах. Туземцы готовят несколько других видов масла, таких как агуси, бени и ори, или масло ши. Последний, обладающий лечебными свойствами, теперь экспортируется из Аббео-Куты.

Пальмовое масло при его прибыли, обильному росту и высокому росту спроса обречено стать коммерчески важным.

Женщины по всей стране готовят из сока сахарного тростника путем варки своего рода «таффи». Тростник нарезают на мелкие кусочки, измельчают в большой деревянной ступке, и сок отжимают, при этом его фильтруя и отваривая до консистенции конфеты. Будучи в городе Илорин вместо сахара мы часто использовали это чтобы подсластить наш кофе. Читатель, который знает что-либо о процессе производства сахара, поймет из этого, что все знания, необходимые для изготовления сахаром, заключаются в том, что в сок необходимо добавить небольшое количество извести, чтобы уменьшить кислотность, создаваемую при производстве. Таким образом, многие из крестьян Вест-Индии готовят собственный сахар, а часто и продают его.

Племя акусов – великие торговцы. Никто не видел, чтобы кто-то обыграл их в торге. Они никогда не платят столько, сколько просят за предмет.

– Сколько это стоит? – говорит покупатель.

– Одна голова, – отвечает торговец.

– Разве вы не возьмете сорок ниток?

– Принесите своих питомцев.

– Разве вы не возьмете тридцать строк?

– Принесите свои деньги.

И так далее, пока не достигнут минимума, и тогда торговец отвечает:

– Не меньше коровы.

Если цена подходит покупателю, хорошо; если нет, он переходит к другому продавцу, и дальше следует тот же диалог.

Некоторые из личных туземцев привлекают внимание. Мужчины повсюду бреют не только бороду, но и брови, и волосы в ноздрях (к этому приспособлены их бритвы), часто и всю голову. Многие оставляют полоску волос от лба до шеи. Мусульмане также оставляют на подбородке небольшой пучок волос. Мы встретили двух или трех мужчин с усами в Илорине. Края век делают черными с помощью распыленной сернистой сурьмы, которую каждый носит с собой для этой цели.

Женщины красят ладони рук, ногти и ступни с помощью молотого каменного дерева. Иногда для религиозных обрядов они полностью окрашиваются. Они уделяют большое внимание зубам, используя пережеванные корни в качестве зубной щетки, как и люди из Вест-Индии, где этот обычай, несомненно, был введен африканцами. Кроме некоторых маленьких детей, мы не встретили никого, кто бы не употреблял табак. Его используют как нюхательный, но не растирают, а кладут на язык. Небольшое количество льняного семени и нуби, природного нечистого карбоната соды, измельчают с нюхательным табаком.

Они используют бразильский рулонный табак, около двадцати процентов веса которого составляет патока. Некоторые курят: в основном, эмигранты из Сьерра-Леоне, Кубы и Бразилии.

Летний дворец хедива Рас эль-Тин, что по-русски значит «мыс смоковниц 28 28 Смоковница – инжир 2 7 стадий = 1207 м. », построен на маленьком историческом островке глубочайшей древности; во времена, когда на островке этом стоял знаменитый маяк Фарос ( Александрийский маяк, – прим. ред.), одно из семи чудес света, в мраморную башню которого можно было въезжать на конях и колесницах по незаметно поднимающейся спирали до самого верхнего яруса. Белая башня маяка возвышается и теперь на восточном углу островка, но она также мало похожа на чудное создание древних эллинов, как мало похожи на этих древних эллинов сами теперешние египтяне.

Длинный и узкий островок Фароса, без сомнения, ничто иное как песчаный перекат, или бар, которым один из засорившихся теперь рукавов Нила, некогда столь известный Канопийский рукав, издревле загородил сам себе свободный путь в море. Александр Македонский нашел его уже островом, но Птолемеи, его преемники, соединили Фарос с материком искусственной плотиной, под мостами которой могли, однако, могли проходить корабли из двух гаваней, расположенных, прикрытые островом, по правую и по левую сторону плотины.

Плотина имела в длину семь стадий 29 29 1,3 км. Птолемеевский стадий имеет длину 185 м. и потому была прозвана по-гречески Гептастадиум; на нем еще в древности возникли склады товаров, лавки и разные торговые учреждения Александрии.

Теперь же древний Гептастадиум до того расширился и уплотнился от постоянных наносов моря и реки, от бесчисленных каменных развалин, которые он похоронил в себе в течение тысячелетий, что теперь он стал одним из главных и самых бойких центров Александрийской жизни; никому в голову не придет, что живописный и богатый «квартал франков» тянется по краю плотины.

Мы проехали во дворец через казармы, которые, конечно, в руках англичан. Красные мундиры оберегают эти ворота острова, чтобы кстати держать под караулом и хедива в его дворце. Те же красные мундиры и в полуразрушенном теперь форте островка, обороняющем дворец и Александрию со стороны моря, за обширными дворами и сералями ( внутренними покоями дворца, – прим. ред.) Рас эль-Тина.

Громадные черные чудовища крепостных пушек сурово глядят на нас из амбразуры этого разоренного форта. Зато кругом дворца чистый рай. Цветущие деревья, клумбы, газоны, мраморные террасы и лестницы. И вокруг тихо колышется и дышит прохладой неоглядная полная чаша голубого моря.

После сухих и пыльных жаров Каира тут действительно самое жгучее лето покажется отрадной весной. Семейства англичан, по-видимому, располагают этими зелеными убежищами, этими живописными берегами чудного моря, как своей дачей. Вон какой-то рыжебородый отец семейства из островитян в бесцеремонном костюме, не совсем подходящем к соседству дворца, т.е., попросту закатав рукава, удит рыбу и ловит крабов на камнях берега, окруженный целым выводком белокурых девочек и мальчуганов. Вон другие, тоже английские дети, играют и бегают по аллеям дворцового сада.

Во дворец, оказалось, не пускали.

– Не тот день, не тот час! – объявил нам довольно сердито губастый египтянин в феске на затылке, с внушительным золотым шитьем: персона довольно важная в деле осмотра.

Но сириец, взявшийся быть нашим чичероне ( проводником, – прим. ред.), не смутился отказа, и после двух минут непонятных нам переговоров на их собачьем языке вдруг оказалось, что и день тот, и час тот, только нужно было вынуть нечто из кармана для успокоения совести ретивого смотрителя.