Адам Водницкий - Провансальский триптих

На узких улочках квартала Ла Рокет за темными окнами мелькают тени, слышны обрывки фраз, эхо давно отзвучавших шагов — ощутимо чье-то неприсутствие . Где-то под спудом реальности пульсирует иная жизнь — которой отказано в существовании. Ведь жизнь ( zoè ), если уж раз возникла, не позволит себя уничтожить. Она просто исчезнет. Те, что когда-то тут жили, продолжают жить, хотя и потаенной жизнью. Потаенной жизнью жизни.

Еще несколько минут, и я — усталый, одурманенный вечерним запахом цветущих лип и глицинии — уже у себя в комнате. Перед закрытыми глазами проплывают картины мира, куда нельзя проникнуть, ибо начинается он там, где иссякают возможности познания. Изредка, по какому-то наитию, удается перейти невидимую границу, за которой невымышленную реальность сменяет правда воображения. Но такие границы небезопасны: стоит их пересечь, как они мгновенно исчезают, и обратный путь не всегда можно найти…

13 июня, среда

После долгой прогулки по городу под жарким солнцем я, наконец, в тенистом пристанище на террасе кафе Malarte . Уфф!.. Можно вытянуть уставшие ноги, выпить бокал холодного белого вина. Вокруг приглушенный гомон; носятся дети, провожаемые восхищенными взглядами матерей; официанты с цирковой ловкостью протискиваются между столиков, балансируя над головой подносами, уставленными стаканчиками с пастисом, бутылками минеральной воды, чашечками кофе, чайниками с чаем, тарелочками с четвертинкой tarte aux fraises [305] Сладкий фруктовый или ягодный пирог ( франц. ). .

Лето в этом году липкое и жаркое; душно, как в непроветренном улье. Три больших платана дают немного прохлады, сомкнутые широкие листья отражают солнечные лучи, отбрасывая чернильные тени на желтые стулья. Никелированный кофейный аппарат распространяет из глубины зала упоительный аромат свежего кофе.

В углу террасы под маркизой аккордеонист в голубой рубашке и сдвинутом на затылок кепи играет мелодии Мишеля Прюво из популярного в то лето альбома L’enfant du Bal Musette [306] «Дитя бал-мюзета» ( франц. ). Бал-мюзет — в XVIII в. бал, где в оркестре был минимум один мюзет (инструмент типа волынки), исполнявший главную тему; в XX в. волынка уступила место аккордеону. Мюзет также — стиль французской музыки и танца, приобретший популярность в Париже в 1880-х гг. . За соседним столиком пожилой господин читает «Фигаро». Шелестят большие страницы, сколотые деревянной скрепкой. Вторая половина дня, французский ленивый покой, bien-être [307] Благополучие; комфорт ( франц. ). , достаток, согласие с собой, с другими, с миром. Напротив отель «Юлий Цезарь» — символ мещанской роскоши, последний ностальгический реликт незабываемой эпохи Наполеона III: устойчивая валюта, акции Суэцкого канала, закрученные усы, котелки, трости с золотым набалдашником, шансонетки, уютные дома терпимости — скажем, «Туз пик» или «Черный кот» на улице Вер, сразу за воротами Кавалерийского квартала.

«Услышь, как тихо в мире этом», — говорит Поль-Жан Туле в стихотворении «В Арле».

Пожалуй, он прав.

Над верхушками деревьев городского сада, на склоне холма две стройные колонны, прозванные «Двумя вдовами», — все, что осталось от огромного античного театра. Возведенный в конце I века до н. э. (при Октавиане Августе) по всем правилам римского строительного искусства, этот театр, самый большой и самый красивый в империи, достоял в целости до раннего Средневековья. Его не уничтожили набеги варваров, грабежи, пожары. Черное дело совершил епископ Арля святой Иларий (около 401–449), фанатик и аскет. Искореняя «варварские» зрелища, он приказал разбить и закопать окружающие сцену статуи, а театр превратить в городскую каменоломню. Из добытых там камней была построена па-леохристианская базилика Святого Этьена (сейчас, после множества переименований, базилика Святого Трофима).

Косматая туча заслоняет солнце, умолкают, словно испугавшись затмения, цикады. Время будто на секунду приостановилось и, поколебавшись, повернуло вспять. Через полупрозрачную стену деревьев и домов я вижу открытые ворота в городской стене, а за ними сырую равнину и деревья некрополя вдоль Аврелиевой дороги.

Выше, уже в стенах города, — белесый каменистый склон. Кажется, я слышу доносящиеся из театра голоса, смех, восклицания. Язык незнакомый, гортанный — нет, нет, знакомый, хотя и искаженный почти до неузнаваемости. Ну конечно, это на ступенях театра рабы раздают беднякам хлеб, оливковое масло и вино, громко выкрикивая имя благодетеля — своего патрона. Кажется, прозвучало имя Авла Анния Камарса, сенатора, крупного землевладельца, мецената… Имя это мне знакомо по обнаруженной в 1884 году эпитафии, где перечислены его разнообразные заслуги перед городом. Может быть, он хочет получить отдел в курии или — как представитель нобилитета [308] Нобилитет (от лат. nobilitas — знать) — в Римской республике с начала III в. до н. э. патрицианско-плебейская знать, чьи представители имели доступ к высшим государственным должностям. Потомки плебеев, занимавших высокие посты, составляли класс под названием «нобили», или «известные люди» (в отличие от «незнатных» или неизвестных людей). В период империи нобилитет утратил прежнее значение. — занять важную общественную должность? Благотворительная деятельность лучше всякой иной способствовала успеху на выборах.

Камарс был одной из самых примечательных фигур в среде быстро богатеющей и играющей все более важную роль римско-галльской аристократии Арля. Уже в конце I века до н. э. для недавно осевших в городе и быстро латинизирующихся семейств, достигших предписанного законом имущественного ценза, открывался доступ в привилегированные римские сословия: всадников ( ordo equestris ) и сенаторов ( ordo senatoris ). В то время наибольшим богатством и влиятельностью обладали три рода: Аннии, к которому принадлежал вышеупомянутый Авл Анний Камарс, Меттии (глава рода Марк Меттий Руфус) и Помпеи, главной фигурой в котором был Помпей Паулиний, сын арлезианского судовладельца и тесть Сенеки. (Философ так восхищался тестем, что посвятил ему свой труд «De Brevitate Vitae» [309] «О краткости жизни» ( лат. ). .) Помпей, чья дочь Паулина вышла замуж за Сенеку в канун 49 года н. э., в 50 году стал префектом Рима, его сын, тоже Помпей Паулиний, в 55-м — легатом Нижней Германии, а в 62-м — консулом. В том же году Нерон ввел его в состоявшую из трех членов комиссию, распоряжающуюся финансами государства. Блестящая политическая карьера, богатство, роскошный образ жизни арлезианских провинциалов вызывали неприязнь и зависть старой римской аристократии. Плиний Старший называл шурина Сенеки «выскочкой, чей отец был всего-навсего римским всадником в Арелате, а предки — варварами в звериных шкурах». В перечне влиятельных фигур того времени нельзя не упомянуть Тиберия Клавдия Нерона, отца императора Тиберия, назначенного Цезарем управляющим колонией ( curator coloniae ) в Арелате.