Виктория Прессман - Правда о маяках. Книга пилигрима

«Мужчина инвалид избил женщину костылем, а потом обругал её…» – из сводки эстонских новостей. Хорошо, что не надругался и не обрыгал… «В доме интернате сгорело 10 детей-инвалидов» – да, это на самом деле печальная новость, большинство детей встретили смерть в инвалидных креслах. Они не могли убежать или скрыться от огня… Интересно, – где были воспитатели? Кто-нибудь пытался, рискуя жизнью спасти этих ни в чем неповинных детей? Больно в сердце… Начинаешь верить в то, что дети-инвалиды попали сразу в рай… И они молятся о нас, там, в своем новом небесном доме-интернате с большим садом. Вспомнился Бергман, пляска смерти, дети в инвалидных колясках летят по небу словно стая птиц.

Люди нашего времени – они болеют беспамятством. Они поверхностны и патологически забывчивы. Большинство из них не умеет концентрироваться, теряется в потоках информации, не может осознавать, делать правильный выбор, не может собираться внутрь. Людям нашего времени вообще на многое начихать. Они как ветром гонимые облака, вечно пьяные немотивированные ублюдки. Пустые, полые, чучела. Умершие еще до своего рождения. Eyes wide shut, captain, корабль сбился с курса и его носит по волнам словно «Летучий голландец».

Я летела домой… С пересадкой в праге. Из Рима. Я сидела в зале ожидания Пражского аэропорта и слушала Эми, Бэк ту Блэк. Да, Эми, мы все из пепла в пепел, из глины в глину уйдем. Я летела в Таллинн, когда Эми умерла. Вернее, когда она умерла я была в зале кинотеатра на фестивале короткометражек в Риме. В общем я сидела в зале ожидания, – Эми умерла, Эми звучит из моего лаптопа, пусть все слушают. Еще умер Борис Раскольников. Третий Путь. Наша авангардная юность. Его надвигающаяся старость. Не дожив до 50. Ну вот. А я перешагнула рубеж – 33. Через перевал. Заснеженный и острый. С тяжелым багажом. Скинула балласт в море. И немного заземленно, но налегке.

Я в Таллинне. Из окон соседней квартиры доносится голос Курта, Кобейна. Это же было почти 15—20 лет назад. Мои цифры, мои года, просто не укладываются в голове… Полжизни назад мне было столько же столько слушающей Нирвану молодежи. И мы знали все песни наизусть, пили водку в подъездах. Странно все это. Съеденное, исчезнувшее время. По-моему такие как Курт берут на себя все говно этого мира. Блаженны правдолюбцы. Я вышла на улицу. После Рима такая серая реальность Таллинна. Ломбарды, секс шопы, подержанные товары, причалы, уходящие под воду, серый старый камень. Потрескавшаяся реальность. Пласт совка +нищета. Босх, уроды, большой тынн… Умирающая эпоха… «И на обломках самовластья напишут на заборах Х.Й»

Я дома. Двери дома открыты для меня… В любое время дня и ночи. Первый этаж – замечательный первый этаж в квартале маяков. Я вижу как капли оставляют концентрические круги в лужах, я вижу мокрый асфальт, машины. Все близко. Как будто я в собственном одноэтажном доме. По соседству со мной мастерская по изготовлению надгробий, памятников, плит. Живу я у гробовой доски, и до гробовой доски буду помнить тебя, мой любимый город детства. Буду помнить эту первую осень. Сегодня мне приснился Бог, Он коснулся моего сердца горячей волной. Конечно же по молитвам Богородицы. Сегодня Рождество Матери Бога, пречистой, пренепорочной. Еще в моей жизни появился Ницше, что-то есть в этой обнаженной ницшеанской правде, позабытое величие Человека… С утра я выносила мусор и нашла на помойке стулья, посуду и старые пластинки. Утром стулья. То что надо. Так как было просто не на чем сидеть.

Ее Величество Литература, Ее величество Музыка, ее величество Муза, главная муза – Память. Пан или пропал. All-in, причем всегда All-in. Великие и ужасные гении-хулиганы, живущие у гробовой доски, затворники, но не мизантропы, одиночки, но не одинокие, «по ту сторону добра и зла», хотя нет, постойте, я все-таки перебегу на сторону добра. Вот как раз забрезжил зеленым светофор.

Прибалтийская серая действительность. Как будто сидишь в кастрюле. Эффект кастрюли. Просыпаешься и не понимаешь – вечер за окном или утро. А теперь представьте себе, что это на последующие полгода. Ну нет, 3 месяца, до первого снега, до первых холодов… А что прикажете делать с этим? Уехать в деревню и ждать конца света, сидя в избушке у печки с молитвословом и псалмами, существуя в реальности «последних времен» или сбежать от зимы в Индию? Или… Не знаю, я остаюсь.. Да, пожалуй, что я остаюсь… По крайней мере до первого снега. А там видно будет. Ближе к людям, ближе к земле. «Я остаюсь чтобы жить».

А пока, ну а пока я все глубже, все быстрее с геометрической прогрессией и 3d ввинчиванием погружалась в расщелину. И уже вроде как стало казаться нормальным и привычным то, что после выныривания или задолго до того как я переехала в расщелину, показалось бы диким, чудовищным, чужим, скорее даже чужеродным. Это скопище навязчивых идей, монстров созданных моим воображением, растягивающих меня во все стороны. Отлепишь одну присоску, как тут же приклеивается другая.

Сегодня вечером у красного маяка было ветрено. Где-то внизу чувствовалось море. Его не было видно, но береговая линия подсвечивалась приплясывающими огоньками, как бы вторящими песне ветра. Старый маяк светил зеленым светом. Корабли не садились на мель, не врезались в камни, они вообще шли по заведенному курсу. Маяки – это как атавизмы старой исчезнувшей эпохи людей великанов. Сейчас они просто своим присутствием, своим светом сквозь тьму напоминают нам – людям – заблудшим кораблям 21 века, о верности пути. О том, что надо идти. О том, что свет прорубает тьму. О том, что когда-то маяки были жизненно необходимы…

Сегодня в окно первого этажа я увидела настоящую жизнь. Счастливый отец семейства забрал свою жену из роддома с маленьким новорожденным в переносной люльке. Она – разжиревшая и с цветами. Он – счастливый, от счастья даже немного потерявший голову, звонит своей маме, что-то кричит в трубку. Они заходят в подъезд, ребенка несут познакомиться с бабушкой, которая наверное еще более счастлива, чем родители. Трудно себе даже представить что они чувствуют. Иногда человеческая жизнь, человеческое счастье очень просто-составное. Она, жизнь, соткана из стандартных моментов, из ярких эпизодов, этаких вспышек, за пределами которых – серая пустота. Наверное, это и есть «мещанство»…, но так иногда хочется радоваться вот этим простым человеческим радостям. Сидеть за шумным столом, в новом платье, принимать поздравления друзей, знакомых, родственников. Щедро дарить всем улыбки и тепло. И только северный ветер в окно и быстрые скитальцы облака, да еще дуновение чего-то давно забытого и до боли знакомого, словно песня, нет-нет да и всколыхнет старую истину. Правду о маяках.