Александр Усовский - Дойти до перевала

— Согласен. Если будет к тому возможность. Всё, Володя, не до рассусоливаний, волоки коробку!

Через десять минут «хорьх» был полностью разгружен, под его бак была установлена мина, от взрывателя которой в заросли орешника Некрасов протянул натяжной шнур. Разведчики заняли позицию и затаились.

Оглядев своё воинство, капитан спросил у Костенко:

— Олег, ты канистру под мину подложил?

— А як же ж! Бахне так, что и в Битче, и в Жилине услышат, а мост сгорит начисто!

— Хорошо. — кивнул Савушкин. И продолжил: — Да, чуть не забыл — всем снять пауков с рукава! Мы больше не Тодт. — Повернувшись к снайперу, поинтересовался:

— Витя, у тебя сколько патронов ещё осталось?

— Хватит. Штук триста точно, — буркнул Некрасов.

Савушкин хотел что-то сказать радисту — но тут из-за поворота показалась немецкая военная крытая повозка, запряжённая парой першеронов. За ней показалась ещё одна, потом ещё…. Небольшой обоз в пять пароконных фургонов вытянулся на шоссе.

— В машину не полезут? — обеспокоенно спросил лейтенант.

— Полезут — взорвём. — Ответил Савушкин.

— Вхолостую выйдет….

Капитан согласно кивнул.

— Вхолостую. А как иначе? — И уже остальным: — Так, хлопцы, приготовится к бою! Как только кто-то из фрицев полезет в «хорьх» — Некрасов, дёргаешь за шнур, остальные открывают огонь. Женя, твоя вторая повозка, Олег, ты по третьей, лейтенант — по четвертой. Я по замыкающей. К бою!

Но стрелять не пришлось. Пожилые немецкие возчики, в мешковато сидящей на них форме, по виду — изрядно пожившие дядьки за сорок — опасливо косясь на «хорьх», осторожно объехали его стороной. Крестьяне, подумал Савушкин, привыкли от всего непонятного и посему опасного держатся подальше, тем более — от шикарного кабриолета с немецкими военными номерами, брошенного посреди шоссе на мосту. Что ж, на этот раз эта их врождённая крестьянская осторожность спасла этим обозным дядькам жизнь…

Солнце уже поднялось к зениту — а дорога оставалась довольно пустынной. Немцев на грузовике, ради которых разведчики и устроили это представление — не было; изредка через мост проезжали повозки словацких крестьян, промелькнула полудюжина велосипедистов, тесной группкой спешащих куда-то, неторопливо прошествовала процессия пожилых тёток с необъятными корзинами — скорее всего, с базара… И все эти люди, опасливо озираясь, обходили «хорьх», держась как можно дальше от чужой и непонятной машины. Савушкин уже раз двадцать похвалил осторожность и удивительную честность словаков — но хотелось бы уже увидеть немцев, желательно пятерых-шестерых, среднего роста и комплекции, на каком-нибудь неброском авто, которые бы живо заинтересовались брошенной посреди моста машиной организации Тодта… А их всё не было.

— Как будто и войны нет… — мечтательно произнёс Котёночкин.

— Володя, не расслабляйся. — строго бросил капитан.

— А я что? Я ничего… Просто уже два часа тут загораем, и ни немцев, ни повстанцев, одни мирные обыватели…. Так и забудешь, что на войне!

Савушкин про себя вздохнул. Забудешь тут… На юго-востоке что-то едва слышно погромыхивало — то ли гроза в горах, то ли немцы лупят по Жилине из лёгких гаубиц… Не разобрать. Но вряд ли это гроза… Стоп!

— Все слышат? — обратился Савушкин к разведчикам.

Бойцы внимательно вслушались в стрекочущую солнечную тишину.

— Кажись, чую… — первым нарушил молчание Костенко.

— И я. Вроде грузовик с гор. — Вполголоса сказал лейтенант.

— «Блитц». — коротко бросил Некрасов.

Савушкин кивнул.

— Он. Его дизелёк я ещё в Варшаве запомнил. И подвывания эти… Приготовится к бою!

Через пару минут справа из-за поворота выехал «опель блитц», отчего-то в бежево-серо-жёлтом камуфляжном окрасе, без тента. В кузове виднелось несколько голов в кепи и пилотках. Савушкин про себя выдохнул — наконец-то!

Немцы остановились у моста, метров десять не доехав до «хорьха»; из кабины выпрыгнул офицер, из кузова посыпались солдаты. Савушкин присвистнул — на всех немцах были горжеты фельджандармерии. Вот уж воистину — на ловца и зверь бежит…

— Витя, готов?

— Всегда готов. — Негромко буркнул Некрасов.

— Как только откроют двери — тяни!

— Понял.

Долго ждать не пришлось. Офицер фельджандармерии, подойдя к «хорьху» и сверившись с какими-то записями в своем блокноте — махнул рукой своим зольдатам и взялся рукой за ручку двери. Некрасов тут же рванул на себя натяжной шнур — и немедленно над «хорьхом» громыхнул взрыв, разметавший половину фельджандармов.

— Огонь! — скомандовал Савушкин и, вскинув свой «парабеллум», стал стрелять по оставшимся стоять немцам. Справа и слева от него загрохотал ружейно-пулемётный огонь — разведчики не экономили на патронах.

Когда на мосту вокруг полыхающего «хорьха» не осталось никого, кто бы подавал признаки жизни — Савушкин скомандовал:

— К машине!

Разведчики ринулись к «блитцу». Подбежав первым к месту побоища, Савушкин, во-первых, пересчитал тела жандармов — их оказалось восемь, включая разорванного на части офицера — во-вторых, с прискорбием осознал, что использовать форму убиенных фельджандармов не получится — их кителя и куртки чернели на глазах, быстро пропитывались кровью, хлещущей из многочисленных ран.

— Некрасов, Котёночкин — проверить немцев! Костенко, Строганов — тащите наше барахло в «блитц»! — Сам же капитан направился к кабине грузовика — осмотреться и выяснить, годен ли «опель» к дальнейшей эксплуатации.

Кабина грузовика не пострадала, мотор продолжал пыхтеть на холостых. Зер гут! Савушкин вскочил на подножку и глянул в кузов. Отлично! С паршивой овцы хоть шерсти клок! И¸ обернувшись к лейтенанту, скомандовал:

— Котёночкин, Некрасов — соберите ошейники, оружие и амуницию, кепи и пилотки! — В кузове «блитца» грудой лежали пятнистые плащ-палатки павших в бою фельджандармов. Форма — не форма, а спрятать под этими палатками чехословацкие мундиры разведчиков было можно. Наверх выпустить горжеты, плюс кепи и пилотки — чем не фельджандармы? Реальной проверки им, конечно, не выдержать, но на первый взгляд за группу жандармов, следующих к месту назначения, они сойти вполне в состоянии. А этого сейчас более чем достаточно!

Лейтенант со снайпером подтащили к грузовику ворох снятого с немцев барахла — винтовок, портупей с кобурами, полевых сумок, жандармских горжетов, головных уборов, каких-то кусков рукавов — и Котёночкин виновато доложил:

— Товарищ капитан, там двое… Живы.

Твою ж мать! Савушкин про себя выругался. Чёртов гуманист! Вслух же спросил:

— Что ты предлагаешь?

— Перевязать и оставить. Раны не смертельные. Их свои скоро подберут…

Савушкин чуть было не вспылил — но в последний миг остановил поток готовых вырваться изо рта матюгов. И, вздохнув, ответил: