Александр Усовский - Дойти до перевала

— А почему вы так решили, товарищ капитан, что они именно так будут действовать?

Савушкин усмехнулся.

— А потому, Володя, что немцы умеют и любят вести маневренную войну. А это операционное направление в этом смысле идеально. — Помолчав, решительно произнёс: — Так, решено — едем в Битчу. С этой минуты мы снова техники и инженеры организации Тодта!

— Товарищ капитан, а поисты? — раздался голос Костенко из-за багажника «хорьха». — Я всэ приготував.

— Да, конечно. Десять минут на завтрак — и в путь! Сегодня мы должны добраться до Нитры — это как минимум. — После этих слов Савушкин полил себе на руки из бачка тёплой воды, умыл лицо, и, освежившись, подошёл к накрытому голубой салфеткой переносному столику, на котором красовалось пару колец колбасы, порубленной крупными кусками, листочки сыра, пять железных кружек с чаем, две открытые банки со спаржей, полученные ещё в Заторе, печенье и горка сухарей. Не шибко шикарно, но перекусить можно…

— Костенко, что-то мне эта салфетка знакома. На метеостанции упёр?

Старшина пожал плечами.

— Ну так тому старому вона вже без надобности, а нам послужит….

Савушкин лишь молча махнул рукой.

Разведчики дружно смели всё, что старшина выставил на стол, затем быстро собрались и тронулись в местечко — прежде всего, надеясь разжиться бензином, поскольку довольно длительная езда на низких передачах изрядно опустошила бак исправного служаки-«хорьха».

Увы, ни бензоколонки, ни керосиновой лавки в этом Вельке Ровне не было — но допрошенный с пристрастием лавочник после долгих расспросов (пришлось к тому же купить у него шерстяные носки на всю группу, двадцать марок как корова языком слизала) сообщил под большим секретом, что в Глыбоке-над-Вагом есть аэродром, где панове немцы смогут попросить бензина для своего шикарного ауто. Но на вопрос, кто сейчас на этом аэродроме заправляет — лавочник лишь развёл руками. Да, о восстании он слышал, через их село даже третьего дня проходила колонна немецких машин, и даже якобы его племянник слышал орудийную стрельбу на востоке — но это всё, что он имеет сказать панам немцам.

Что ж, аэродром — это хорошо, самолёты жрут бензин цистернами, глядишь, и на их «хорьх» хватит. Только вот кто там сейчас заправляет?…

Заправляли на аэродроме немцы. Это стало ясно ещё километра за три до этого Глыбоке-над-Вагом — когда прямо над шоссе, по которому ехал «хорьх», едва не задев его брюхом, зашёл на посадку «фокке-вульф», выкрашенный в бежево-зелёный камуфляж, с огромными чёрными крестами на плоскостях. Быстро немцы тут обустроились, с лёгкой тревогой подумал Савушкин. Пока словаки будут раскачиваться — их восстание фашисты прихлопнут, как осеннюю муху…

Дорогу на аэродром перекрывал наскоро установленный шлагбаум — у которого, к немалому удивлению Савушкина, без дела слонялся фельджандарм в чине обер-ефрейтора, лениво проверивший их документы и поднявший затем шлагбаум; второй, унтер-офицер, лениво развалился на чём-то вроде шезлонга, установленного в теньке под парочкой лип, и явно не горел желанием суетиться. Привстав и лишь мельком взглянув на подъехавший «хорьх» — он вновь откинулся на спинку своего седалища, безразлично проводив взглядом машину «инженеров и техников организации Тодта». Савушкин про себя подивился такому странному обстоятельству — чтобы фельджандармы вермахта да несли караульную службу на объекте люфтваффе? Что-то в лесу сдохло, не иначе….

С топливом на аэродроме было всё хорошо — пирамида бочек с бензином громоздилась у взлётно-посадочной полосы, радуя глаз любого снабженца; а вот с остальным было совсем плохо. Заправлявший складом горюче-смазочных материалов унтер-офицер, судя по акценту — из силезцев, ни под каким видом не желал выделить «инженерам и техникам организации Тодта» ни литра драгоценного горючего. Как ни пытался Савушкин склонить унтера к должностному преступлению — обещая лишние талоны, суля взятку и, наконец, грозя карами высших сил — хозяин бензина был непреклонен. «Склады организации Тодта в Угерске Градиште, там бензин и получайте, а это бензин люфтваффе, наши самолёты выполняют боевые задачи над Словакией, топливо самим нужно» — и хоть кол ему на голове теши! Вот сволочь принципиальная!

Видя, что разговор у командира с унтером не клеится — к ним подошёл Костенко. Деликатно взяв Савушкина под локоток и отведя в сторону, старшина попросил капитана отойти в сторону и поручить дальнейшие переговоры ему, Костенко. «Бо цього унтера дуже пугают ваши погоны, герр гауптман».

Савушкин согласился, и, отойдя в сторонку — с видом праздного зеваки принялся считать самолёты, базирующиеся на этот аэродром. Не сказать, чтобы густо — семь сто девяностых «фокке-вульфов» в варианте штурмовика, две «рамы» и десяток единиц всякого учебного и транспортного хлама бипланной схемы, оставшегося здесь, судя по всему, со времен чехословацких ВВС — но тем не менее. При умелом использовании, учитывая, что расстояние тут плёвые и средств ПВО у повстанцев кот наплакал — наличных сил люфтваффе хватит, чтобы разнести вдребезги хоть Банска-Бистрицу, хоть Ружомберок, хоть Жилину. По три вылета в день запросто, а каждый вылет — это полтонны бомб! Не считая пушечного огня — из четырех стволов…. И, похоже, немцы готовы это вот-вот сотворить.

К капитану подошёл Костенко. Судя по сияющему лицу и довольной улыбке — старшина, что называется, «решил вопрос». Савушкин не удивился первым же словам сержанта Костенко, который заговорщицким тоном произнёс:

— Талоны на двести литров и пятьдесят марок наличными. Зальёт бак и канистру, всего сто двадцать литров.

Савушкин кивнул.

— О цэ дило. Талоны у тебя?

— У меня.

— Держи, — и с этими словами Савушкин протянул старшине купюру с портретом Ганземана.

Через полчаса «хорьх» был досыта напоен авиационным бензином (кладовщик до кучи выдал им накладную, так что Савушкину даже не пришлось спрашивать наименование этого подразделения Люфтваффе, на бланке уже стояло 7/KG 26), плюс полная канистра была приторочена хозяйственным Костенко к багажнику их машины. Что ни говори, а коррупция в их работе — необходимая составляющая!

Вдали затарахтел мотор, Савушкин оглянулся — к шлагбауму подъехал кюбельваген фельджандармерии. Машина остановилась, из неё вышел, судя по погонам, штаб-офицер с неизменным горжетом на груди — к которому тут же порысил давешний вальяжный унтер, вмиг утративший расслабленность и безразличие к службе. Приехавший офицер передал своему визави какую-то бумагу, тот её живо пробежал — и тут Савушкин почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. ВЗГЛЯД! Взгляд, брошенный унтером на их «хорьх», ни с каким иным спутать было невозможно — это был взгляд охотника, обнаружившего дичь!