Александр Усовский - Дойти до перевала

Лейтенант в отчаянии взялся за верньер, чтобы покинуть безнадежно молчащую частоту — как вдруг из динамика радиоприёмника раздался щелчок. Котёночкин одёрнул руку — и услышал голос ефрейтора Кравченко:

— Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову…

Но Штефан не отзывался. Котёночкин тяжело вздохнул — видно, и в Центре понимают, что рация группы молчит третий день подряд не просто так. Раньше они хоть раз в день выходили в эфир, если не было никакой информации — Строганов просто давал подтверждение, квитанцию, как это называют радисты — отбивал ключом три буквы. Дескать, мы живы, мы вас услышали, работаем, будет что-то новое — доложим, а пока вот вам квитанция в подтверждение. А теперь всё. Больше этих квитанций не будет… Разведгруппа капитана Савушкина ушла в небо. Как множество других их коллег — не оставив после себя ничего…. И он теперь один. Один в чужой стране, калека, не способный даже пробраться к своим.

Холодок пробежал по спине лейтенанта. Он повернулся к хозяину дома.

— Пан Пастуха, я хочу вас попросить перенести мою постель в одну из комнат, что… что занимали наши ребята. — Про себя Котёночкин добавил, что тогда он будет намного ближе к двери на задний двор, который спускается к речке — в случае чего ему будет куда сподручнее покинуть дом мельника…

Хозяин удивлённо спросил:

— Для чего? А когда они вернутся?

Котёночкин тяжело вздохнул:

— Они уже не вернутся. Никогда…

Пастуха отрицательно покачал головой.

— Не надо бежать… торопить. Спешно. Они хотели вернуться уторок. Днес пьяток. Пятница руско. Шест дни их нема. То не ест катастрофа. Они придут. Они не могут не прийти. Они руски солдат. — Помолчав, добавил: — Моника постелет диван комната Марко. Он бил свободны.

— Спасибо, пан Пастуха.

— Йожеф. Пусть буде просто Йожеф. Я старий, но хочу быть млоды. — И мельник улыбнулся. Внезапно улыбка исчезла с его лица, он настороженно прислушался к звукам, доносящимся со двора, осторожно повернул голову к двери — и облегчённо выдохнул. Котёночкин посмотрел туда, куда глядел хозяин — и чуть не закричал от радости: на пороге стояли капитан Савушкин с Некрасовым и Костенко. Жутко грязные, вымокшие до нитки, серые от усталости — но живые! Лейтенант, на миг забыв о ранении, подхватился бежать к дверям — но тут же рухнул в кресло от резкой боли в животе, хозяин же мельницы живо засеменил навстречу разведчикам.

Котёночкин, пересилив боль, все же встал. Трое. Почему их трое? Не успев ничего спросить, лишь взглянув в глаза Савушкина — лейтенант всё понял, и лишь спросил:

— Хоть похоронили?

Капитан тяжело вздохнул.

— Похоронили. Как смогли…

Лейтенант скорбно помолчал, а затем промолвил вполголоса:

— Ну хоть вы живы…

Костенко обречённо махнул рукой.

— Хиба то жизнь?

Лейтенант, чуя недоброе, спросил:

— И рация тоже?

Некрасов кивнул.

— Вместе с Женей…

Капитан, с трудом распутав узлы на груди, стащил со спины вещмешок, положил сверху портупею с кобурой — и устало промолвил:

— Володя, мы двое суток не спали, крошки во рту не было…. Давай мы придём в себя, хоть что-то закинем в топку — и я тебе всё расскажу.

— Да, конечно. Я подожду….

Впрочем, долго ждать лейтенанту не пришлось. Разведчики довольно быстро умылись, переоделись в давешние куртки и брюки сыновей Пастухи, мгновенно смели со стола всё, что выставил на него хлебосольный мельник — каравай хлеба, ломоть ветчины, миску маринованных овощей, полкруга овечьего сыра и ещё утром запечённые Моникой груши с мёдом — которыми девушка планировала взбодрить лейтенанта. В завершении трапезы капитан достал фляжку со спиртом, молча разлил по рюмкам содержимое. Встал, тяжело вздохнул и вполголоса произнёс:

— Ну что, хлопцы, помянем Женю. Царствие ему небесное и земля пухом, как говорится… — Обернувшись к лейтенанту, добавил: — Володя, давай к нам. Пить тебе пока вроде не стоит, я так, на дне, пару капель плеснул.

Котёночкин проковылял к столу, взял в руки рюмку — в которой, как и сказал капитан, плескалось на самом дне несколько грамм спирта.

Не чокаясь, разведчики выпили. Помолчали. Капитан, осторожно поставив свою рюмку на стол, негромко сказал:

— Всем отдыхать.

Костенко спросил:

— Товарищ капитан, а обмундировка наша? Може, всё ж постираем? Чи на выброс?

Савушкин махнул рукой.

— Там нечего уже стирать. Рваньё. Ты сам всё бачив. Я свой китель глянул — он уже по швам расползся… Всё, капут. Если пан Пастуха не будет возражать — переходим на гражданскую форму одежды его сынов. Первым дежурю я, кого разбудить на смену — решу через час. Всё, отбой!

Некрасов и Костенко вышли из столовой. Лейтенант же, усевшись в кресле так, чтобы не тревожить рану, произнёс:

— Ты обещал рассказать.

Савушкин кивнул.

— Расскажу. Тем более — всё равно час не спать. — Помолчав, продолжил: — Дошли мы до этого Бановце, в общем, без особых проблем. Через хребет я решил не ломится — всё же ночь, пусть и лунная — обошли горный массив по краю, просёлками, держа по левую руку шоссе Жилина-Нитра. Близко к дороге не подходили, но в пределах видимости держали. Где-то в три ночи прошли какой-то замок, красивый до чёртиков. Прям как из сказки про маркиза Карабаса…. — Савушкин вздохнул. — К утру добрались до Бебравы — узенькая такая речка, но довольно бурная, хоть сейчас и осень…. Передневали. В общем, всё шло штатно, как и планировали. Ночью пошли на шоссе, выбрали участок поглуше, в распадке, залегли. Движение там, хоть и ночью, активное, в среднем каждые пять-семь минут. Но… Одиночных машин не было, только колонны — ну а куда они нам… Так что в первую ночь ничего путного словить нам не удалось — и я решил, отоспавшись, выйти на поиск днём, ну, не совсем днём — под вечер. В надежде, что немцы бдительность ослабят и одиночную машину мы всё же дождёмся. Дождались… — Капитан вздохнул. — Где-то часов в восемь, уже начало темнеть — появилась одиночная «шкода суперб». Знатное такое возидло….

Лейтенант кивнул.

— Да, видел в Варшаве. Хорошая машина…

— Хорошая…. Явно не обер-лейтенант какой-нибудь едет, помню, тогда я подумал… Шёл этот «суперб» бодро, километров пятьдесят в час — так что Некрасову пришлось два раза стрелять, попервоначалу он по колёсам не попал… Вторым выстрелом переднее правое все же попортил — начала «шкода» вилять, а скорость приличная — ушла под откос. Едва мы успели подбежать — она и полыхнула, водитель успел выскочить, пассажира уже мы вытаскивали… Оказался штурмбанфюрер из штаба Хефле.