Уилбур Смит - Падение с небес

– Зачем путешествовать третьим классом, когда есть возможность поехать первым? – спрашивал Шон, подмигивая Марку и разворачивая на лагерном столе крупномасштабную карту Северного Зулуленда. – Ну, выкладывай, что ты хочешь мне рассказать?

Под шипение подвешенной на ветке керосиновой лампы и визгливое тявканье шакалов, рыскающих по берегам реки, их дискуссии каждый вечер затягивались до полуночи; днем же они садились на мулов и объезжали местность. Сидя на Спартанце и явно получая от этого огромное удовольствие, с живостью и энергией человека вдвое моложе, Шон мог двигаться без остановки даже во время приводящей в оцепенение дневной жары, обследуя выбранное Марком место для основного лагеря, споря с ним о том, где лучше построить мост через Бубези, или осматривая место для прокладки дороги через лес, где Марк заранее пометил деревья.

Марк любовался генералом, когда тот приходил в бурный восторг при виде самца антилопы ньяла с густой гривой и едва видными полосками на боках, испуганно давшего от них стрекача, и когда Шон сидел в ванне под кронами смоковниц, весь в мыльной пене, с сигарой во рту и высоким стаканом пива в руке и кричал Хлуби, чтобы тот поскорее тащил большой чайник с горячей водой, пока вода в ванне совсем не остыла. Большой, весь покрытый шрамами, волосатый… именно тогда Марк окончательно понял, сколь огромное место в его жизни занимает этот человек.

Приближался день, когда Шону нужно было уезжать; настроение его изменилось, и по вечерам он сидел, размышляя над списком сохранившихся животных, который составил для него Марк.

– Пятьдесят зебр, – читал он вслух приблизительные, по оценке Марка, цифры, наливая из бутылки в стакан последние несколько дюймов виски. – Однажды в девяносто пятом на реке Саби прямо перед моими фургонами прошло стадо зебр. Они шли галопом, и, пропуская их, мы простояли минут сорок, а когда проходили остатки стада, первые уже скрылись за горизонтом. Там было не меньше тридцати тысяч голов.

Шон помолчал.

– А слонов нет? – спросил он, отрываясь от списка, а когда Марк отрицательно покачал головой, тихо продолжил: – Ну да, мы все думали, что так будет продолжаться вечно. В девяносто девятом, когда я вернулся в Преторию с севера, у меня было десять тонн слоновой кости. Десять тонн, двадцать тысяч фунтов! А львов?

– Вряд ли, генерал. Следов я нигде не заметил, вообще. И по ночам рева не слышал. А когда я был еще мальчишкой, где-то в этих местах подстрелил одного. Мы тогда вместе с дедом охотились.

– Да, – кивнул Шон, – когда ты был мальчишкой… А что скажешь о своем будущем сыне, а, Марк? Он сможет увидеть льва не в зоопарке?

Марк ничего не ответил.

– На реке Бубези нет львов, боже мой! – проворчал Шон. – Что мы сделали с этой землей?

Он замолчал, уставившись в огонь.

– Мне вот что интересно, Марк: случайно мы с тобой встретились или нет? Ведь ты открыл мне глаза, пробудил совесть. Именно я и подобные мне люди натворили все это…

Он покачал большой лохматой головой. И, порывшись в боковом кармане просторной охотничьей куртки, достал довольно толстую замусоленную книгу небольшого формата в кожаном переплете.

Марк не сразу узнал ее, а узнав, пришел в изумление.

– Я и не знал, что вы читаете Библию! – воскликнул он.

Из-под кустистых бровей Шон бросил на него быстрый взгляд.

– Читаю вот, – хрипло отозвался он. – Чем старше становлюсь, тем больше читаю. Сильно успокаивает.

– Но, сэр, – продолжал Марк, – вы же в церковь не ходите.

На этот раз Шон нахмурился, словно возмущаясь такому назойливому любопытству.

– У меня своя вера, – ответил он. – Я не хожу распевать о ней по воскресеньям, чтобы на всю остальную неделю забыть и не вспоминать, как некоторые мои знакомые.

Он проговорил это тоном серьезным, не терпящим возражений, и снова обратился к своей повидавшей виды книге.

Нужную страницу Шон заложил сухим полевым цветком и сразу раскрыл ее.

– Вчера вечером я случайно наткнулся на одно место, – сообщил он Марку, водружая на нос очки. – Мне оно показалось знаменательным, и мне захотелось, чтобы ты тоже послушал. От Матфея, глава десятая.

Он прокашлялся и медленно, с расстановкой прочитал:

Не две ли малые птицы продаются за ассарий? [35] Ассарий – медная монета в Римской империи. И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего.

Он замолчал и сунул Библию обратно в карман. Марк тоже хранил молчание; оба размышляли над этими словами, глядя на быстро меняющиеся формы углей в костре.

– Может быть, здесь, на Чакас-Гейт, Он поможет нам спасти малую птицу, не дать ей упасть, – сказал Шон.

Наклонившись, он достал из костра горящую веточку, прикурил новую сигару и глубоко затянулся, вдыхая дым горящего дерева вместе с дымом табака.

– Время сейчас не очень удачное, вот что грустно, – снова заговорил он. – Только к концу следующего года мы сможем предпринять официальные шаги к тому, чтобы парламент утвердил финансирование для развития этого района в полном объеме.

Марк сразу насторожился.

– К концу следующего года? – быстро переспросил он.

– Боюсь, что так.

– Но зачем так долго ждать?

– Такова невеселая реальность политики, сынок, – проворчал Шон. – Буквально на днях мы получили сокрушительный удар, и пока мы боремся за власть, все остальное придется отложить.

– Что там у вас случилось? – встревожился Марк. – Я два месяца не читал газет.

– Вот бы мне так везло, – мрачно усмехнулся Шон. – В общем, в небольшом городке Трансвааля проходили дополнительные выборы. Место там всегда оставалось за нами, место для нас обеспеченное, его занимал всеми уважаемый «заднескамеечник», верный член партии, хотя и недалекий. И вот представь: за обедом в парламентской столовой, как раз между супом и рыбой, с ним случается удар. Мы мчимся в свой надежный округ выбирать нового члена, – тут Шон помолчал, потом мрачно продолжил: – И получаем там по полной программе. Пятнадцать процентов избирателей взяли и переметнулись, проголосовали за партию Герцога. Наказали нас за подавление забастовки в прошлом году. В общем, полная катастрофа.

– Я не знал. Мне очень жаль.

– Если то же самое – пятнадцать процентов – произойдет в масштабе страны, на следующих выборах мы проиграем и перейдем в оппозицию. А все остальное уже не важно. На будущий год в марте генерал Сматс собирается поехать по стране, мы начнем бороться за выживание. Но до тех пор мы не имеем права ни выдвигать новых законопроектов, ни подавать на финансирование прежних.

Холодное отчаяние охватило Марка.

– А что будет здесь? – спросил он. – Что я-то должен делать? На все это время прекратить работу? Взять и все бросить? И еще целый год тут будут безнаказанно хозяйничать браконьеры? Целый год территория окажется без защиты?