Уилбур Смит - Падение с небес

Из кухни аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом; щеки Марион пылали – видимо, от жара духовки.

– Марк, – спокойно сказала она и попыталась убрать локон со лба, испачкав переносицу в муке. – Очень мило.

В этом движении было что-то трогательно-привлекательное, и сердце Марка сжалось.

– Заходи.

Она посторонилась, пропуская его и придерживая дверь.

Ее сестра приветствовала Марка холодно – она была уверена, что Марк обольстил Марион и бросил.

– Какой он нарядный… и хорошо выглядит, правда? – спросила Марион.

Обе принялись разглядывать стоящего посреди кухни Марка с ног до головы.

– Тощий как палка, – язвительно заметила сестра и принялась развязывать передник.

– Возможно, – спокойно согласилась Марион. – Наверно, плохо питается.

Она улыбнулась и кивнула, видя, как он загорел и похудел, а еще она заметила, что он возмужал. И в глазах его мерцает свет печали и одиночества. Ей сразу захотелось обнять его и с материнской нежностью прижать его голову к своей груди.

– У нас есть вкусный кефир, – сказала она. – Садись же… вот здесь, чтобы я тебя видела.

Пока она наливала кефир, сестра повесила передник за дверью.

– У нас кончились яйца, – чопорно заметила она, не глядя на Марка. – Схожу куплю в городе.

Когда они остались одни, Марион взяла скалку и принялась раскатывать тесто; лист его становился все больше и скоро стал тонкий, как бумага.

– Ну рассказывай, чем занимался, – попросила она.

Он стал рассказывать – сначала неуверенно, но потом все бойчее и одушевленнее – про Чакас-Гейт, про свою работу, про живность, которую он там обнаружил.

– Это хорошо, – каждые несколько минут вставляла она в его горячий рассказ, а мысли уже озабоченно забегали вперед.

Она уже прикидывала в уме, что из вещей и припасов нужно будет взять с собой, деловито соображая, какие предстоят расходы, какие могут возникнуть непредвиденные обстоятельства в условиях, далеких от цивилизации с ее удобствами жизни, в обстановке, когда обычная вещь становится роскошью – стакан свежего молока, свет по ночам. Все это надо предусмотреть и самым тщательным образом продумать.

Как это ни странно, но, думая о будущем, которое ее ожидает, она не испытывала ни волнения, ни тревоги. Эта женщина была из породы первопроходцев. Куда бы ни шел мужчина, женщина идет следом за ним. Такая у него работа, и эта работа должна быть выполнена.

– Место для дома я выбрал там, где начинаются холмы, но с видом на долину, а совсем рядом стоят высокие утесы Чакас-Гейт. Очень красиво, особенно по вечерам.

– Не сомневаюсь.

– Я разработал проект дома так, что его можно расширять, каждый раз прибавлять по комнате. Для начала будет всего две комнаты…

– Вполне достаточно для начала, – согласилась она, задумчиво хмуря брови. – Но для детей понадобится отдельная комната.

Он прикусил язык и изумленно уставился на нее, не вполне уверенный, что правильно расслышал.

Она прервала работу и, держа в обеих руках скалку, улыбнулась.

– Ведь ты не просто так пришел сегодня сюда, правда? – ласково спросила она.

Марк кивнул и опустил глаза.

– Да, – смущенно ответил он. – Наверно, так оно и есть.

Во время венчания Марион лишь на секунду утратила присутствие духа, когда увидела в первом ряду генерала Шона Кортни в парадном костюме с бриллиантовой булавкой на галстуке, а рядом его жену Руфь, чопорную и элегантную, в огромной шляпе размером с тележное колесо, украшенную по полям белыми розами.

– Он пришел! – восторженно прошептала Марион и не смогла удержаться, чтобы не бросить быстрый торжествующий взгляд на своих подруг и родственников, – так знатная дама бросает монету нищему. Ее общественный статус сразу подскочил до головокружительных высот.

В конце обряда генерал нежно расцеловал ее в обе щеки и обернулся к Марку.

– Ты выбрал самую красивую девушку в городе, мальчик мой, – сказал он.

Она вспыхнула от удовольствия – в эту минуту Марион и вправду была очень красива, как никогда прежде.

С помощью четырех рабочих-зулусов, которых ему предоставил Шон, Марк уже успел проложить простенькую грунтовку до самой Бубези. Невесту он привез к скалам Чакас-Гейт на заднем сиденье мотоцикла с коляской; коляску доверху наполнял груз – часть ее приданого.

Далеко отстав от них, зулусы вели Троянца со Спартанцем, тяжело нагруженных остальным багажом Марион.

Ранним утром реку окутал густой туман, неподвижный и ровный, как поверхность озера, окрашенный в нежные розовые и лиловые тона светом наступающего дня.

Прямо из тумана вздымались огромные скалы Чакас-Гейт, темные и загадочные, и каждую украшал венец из золотистых облаков.

Для возвращения Марк выбрал именно этот час, чтобы с самого начала Марион увидела место, где они станут жить, во всей красе. Он остановил мотоцикл с коляской на обочине узкой каменистой дороги и выключил двигатель.

Они сидели и молча наблюдали, как над вершинами пылающих, как маяки, скал показался край солнца. Всякий моряк ищет в просторах океанской пустыни такие маяки, эти путеводные огни, зовущие его туда, где лежит земля и где можно спокойно бросить якорь.

– Очень даже красиво, дорогой, – пробормотала она. – А теперь покажи, где будет наш дом.

Когда месили глину для изготовления необожженных кирпичей, Марион работала наравне с зулусами. Руки ее были по локоть в грязи; она перебрасывалась с ними шутками на зулусском и весело подгоняла, заставляя работать быстрее, чем это принято в Африке.

Марион уверенно управлялась с мулами, ведя их на поводу, когда они таскали из долины бревна; рукава она высоко закатала, обнажив гладкие загорелые руки, а волосы на голове плотно стянула косынкой.

Марион суетилась возле глиняной печи, доставая пышные буханки хлеба с золотистой корочкой на деревянной лопате с длинной ручкой, а за ужином с удовлетворением наблюдала, как Марк этой корочкой подбирает с тарелки остатки соуса.

– Ну как, дорогой, вкусно? – спрашивала она.

А по вечерам Марион садилась поближе к лампе с шитьем на коленях и оживленно кивала, когда он рассказывал ей о своих дневных приключениях, обо всех своих маленьких победах и неприятностях. И время от времени отзывалась, поощряя: «Какая жалость, дорогой» или «Это ты молодец, милый».

Однажды в погожий, безоблачный день он повел ее по старой тропинке на самую вершину Чакас-Гейт. Проводя по самым узким местам над обрывами, где в шестистах футах внизу неслась река, он держал ее за руку. Юбку она заткнула за панталоны, крепко ухватилась за корзинку, которую несла, и за весь долгий подъем ни разу не споткнулась.

На самой вершине Марк показал ей полуразрушенные стены, заросшие пещеры, где скрывалось племя, которое не захотело подчиниться Чаке. Он рассказал, как карабкался вверх по скалам зулусский царь, показал опасный путь, которым тот вел своих воинов, описал кровавое побоище и живо изобразил, как победители сбрасывали с горы тела непокоренных, дождем падающие в реку.