Уилбур Смит - Падение с небес

Сейчас он еще не подозревал – и лишь много лет спустя понял это, – насколько важную роль сыграет в его жизни этот ночной разговор, а если бы знал это, его язык отказался бы слушаться, а мозги – четко работать, ведь в данный момент его подвергали строжайшей экзаменовке. Собеседник подкидывал Марку, казалось бы, в случайном порядке самые разные идеи, предлагая подхватить и развить их дальше или же отбросить и больше к ним не возвращаться. Каждый вопрос генерала будоражил его сознание и обнажал его принципы; незаметно и искусно его подводили к необходимости высказываться по любому предмету – от религии до политики, от патриотизма до нравственности. Слушая Марка, генерал пару раз удовлетворенно хмыкнул.

– Да ты у нас радикал… ты хоть сам знаешь об этом? Но мне кажется, я и сам был такой – в твоем возрасте все мы жаждем изменить мир. А теперь скажи-ка, дружок, что ты думаешь о… – Следующий вопрос оказался никак не связан с предыдущим. – В этой стране десять миллионов чернокожих людей и один миллион белых. Как по-твоему, они смогут в последующую тысячу лет существовать вместе?

Вопрос был настолько широк, что у Марка на мгновение перехватило дыхание. Но он справился и стал говорить.

Луна побледнела, приближался рассвет, а Марк погружался все дальше в очарованный мир пылающих идей и потрясающих концепций. И его собственное волнение, хотя он об этом и не догадывался, передалось его собеседнику.

– Даже лучшие из нас стареют и устают, Шон, – сказал однажды старый воин и государственный деятель Луис Бота, – и когда такое случается, у нас должен быть кто-то, кому мы могли бы передать эстафету.

Ночь закончилась неожиданно, и рассвет застал обоих врасплох; небо порозовело, затем окрасилось золотом. Они стояли рядом и смотрели, как краешек солнца поднимается из темно-зеленых вод океана и быстро карабкается по небесному своду.

– Мне уже не один год требуется помощник. Жена давно уже пилит, – Шон усмехнулся при этих словах, – и я обещал ей найти кого-нибудь подходящего, но мне нужен человек сообразительный, способный и такой, которому я мог бы доверять. А такого найти непросто.

Сигара Шона давно погасла, конец ее был изжеван в мочалку. Он вынул ее изо рта и с легким неодобрением осмотрел, прежде чем бросить в набегающую волну.

– Работа у меня адская, никакого расписания от и до, никаких четко определенных обязанностей, и, видит бог, мне самому не очень понравилось бы работать на такого, как я, потому что я вздорный, толстокожий и твердолобый старый сукин сын. Но с другой стороны, я гарантирую одну вещь: тот, кто согласится у меня работать, от скуки не помрет и кое-чему сможет научиться.

Он повернулся к Марку и пристально посмотрел ему прямо в глаза. Ветер растрепал ему бороду, свой черный галстук он давно уже стащил и сунул в карман. Золотистые лучи восходящего солнца осветили его удивительно красивые голубые глаза.

– Ну что, пойдешь ко мне работать? – прямо спросил он.

– Да, сэр, – не задумываясь ответил Марк, завороженный перспективой постоянно общаться с этим удивительным человеком.

– Ты ничего не спросил про деньги, – проворчал Шон.

– О, деньги не имеют значения.

– Урок первый, – сказал Шон, вздернув густую черную бровь и глядя на него весело искрящимися глазами. – Деньги всегда важны.

На этот раз ворота Эмойени стали для Марка воротами в новую жизнь, такую, о которой он даже мечтать не смел. И все же при всей огромности новых для него впечатлений, даже в круговерти работы, когда приходилось осмысливать новые идеи, иметь дело с пугающе бесконечной вереницей посетителей, решать совершенно новые задачи, ему не давал покоя некий пунктик, о котором он даже думать боялся. Как-то он снова встретится с мисс Стормой Кортни?

Однако он так и не узнал, было ли это аккуратно подстроено самим генералом Кортни, но ни в первый день работы Марка в Эмойени, ни в последующие дни Сторма там даже не показалась. Хотя знаков ее присутствия в этом доме имелось предостаточно: в каждой комнате висели ее фотографии и портреты – особенно хорош был портрет маслом в полный рост, висящий в библиотеке, где Марк просиживал бо́льшую часть времени. На нем Сторма сидела за роялем в главной гостиной, облаченная в длинное платье цвета слоновой кости; художнику удалось-таки чуточку ухватить от ее красоты и натуры и перенести это на полотно. Испытующий взгляд девушки на портрете, устремленный прямо на него, изводил и смущал Марка.

Отношения между Марком и генералом установились быстро, и уже в первые несколько дней остаточные опасения Шона рассеялись. Не часто бывало так, чтобы близость другого человека в течение довольно продолжительного времени не начинала раздражать Шона, но с этим молодым человеком такого не случилось. Напротив, Шон обнаружил, что ему приятно общаться с ним.

Поначалу он думал загрузить Марка работой с ежедневной корреспонденцией и другими отнимающими массу времени пустяками, чтобы у самого оставалось свободное время на более важные дела, касающиеся бизнеса и политики.

Теперь же он частенько между делом и сам заглядывал в библиотеку, чтобы обсудить с Марком какую-нибудь мысль, – ему пришлась по душе возможность смотреть на все свежим взглядом человека молодого. Порой он отпускал шофера и приглашал Марка сесть за руль «роллс-ройса» и отвезти его на один из лесопильных заводов или в город на какое-нибудь заседание; сидя рядом с ним на переднем сиденье, он пускался в воспоминания о войне во Франции или забирался дальше в прошлое, когда Марка еще не было на свете, наслаждаясь тем, с каким глубоким интересом Марк слушает его рассказы о золотодобыче или охоте на слонов в дикой северной местности за рекой Лимпопо.

– Сегодня в Законодательном собрании будут интересные дебаты. Лично я собираюсь задать перцу этой сволочи Хендриксу по поводу финансирования железных дорог. Отвезешь меня туда, да и сам послушаешь с галереи для публики.

– Эти письма могут подождать и до завтра. На лесопилке в Умвоти какая-то авария, прихватим с собой ружья и на обратном пути попробуем добыть пару цесарок.

– В восемь часов, Марк, манеж. Если, конечно, у тебя нет ничего более важного…

Это был приказ, даром что облеченный в вежливую форму. И Марк понимал, что его мягенько подталкивают обратно в строй его бывшего полка. Но теперь все выглядело по-другому, совсем не так, как некогда во Франции, поскольку у него теперь имелось могущественное покровительство.

– Как третьеразрядный маркёр ты для меня бесполезен. Ты знакомишься с тем, как я работаю, сынок, и я хочу, чтобы ты был у меня под рукой, даже когда мы играем в солдатики. А кроме того… – Шон ощерился своей дьявольской, всепонимающей ухмылкой, – тебе надо немного потренироваться в стрельбе.