Дарья Иволгина - Новгородская ведьма

Кроуфилд страшно дымил трубкой и держался с подчеркнутой невозмутимостью. Двое новгородцев очень быстро перебрали и устроили драку, но она развивалась вяло и лениво, и вскоре все опять сидели за столами и грызли сушеную рыбу.

Неожиданно мальчик Животко напрягся.

— Смотри, — зашептал он и потянул Вадима за рукав.

— Что тебе? — Вадим недовольно высвободился.

— Вон там… — Животко наполовину скрылся под столом, сползая по скамье. — Вон стоит. Это он.

— Да кто он? — рассердился наконец Вадим. — Кого ты мне показываешь? Куда ты уполз?

— Я его боюсь, — сообщил Животко уже из-под стола. — Это тот, пират. Который у них был за главного. Ихний капитан. Ну, который чуть нашего Флора не прибил.

— Никто Флора не «чуть не прибивал», — обиделся за капитана Вадим. — Просто был поединок. Да куда ты показываешь?

Животко высунул наружу палец и уткнул им в сторону выхода. Там, действительно, стоял человек в обычной одежде — непромокаемый плащ, шляпа с широкими обвисшими полями, простые сапоги… Он разговаривал с хозяином — явно о выпивке. Вскоре и сам предмет беседы явился на свет — в виде пузатого кувшина. Подхватив его, человек в плаще отправился к свободному столику. Точнее, там буянило уже человека три, но место еще оставалось.

Ничего знакомого в этом человеке Вадим не замечал. Однако Животко упрямо стоял на своем.

— У того, у ихнего капитана было три пальца на левой руке, — сказал он. — Я приметил, когда на мачте сидел.

Вадим прищурился, вглядываясь в чужака сквозь дым и чад от десятка факелов, но ничего не заметил. Тогда он встал и, покачиваясь, направился к Кроуфилду с таким расчетом, чтобы пройти мимо подозрительного типа. Кроуфилд заметил русского и замахал ему кружкой.

— О, я был бы очень рад компании! — крикнул он. — Однако я очень разочарован нашим пари!

Вадим миновал незнакомца и быстро глянул на его руки. Чужак был в перчатках. Впрочем, ничего удивительного в этом тоже не было. Ну, в перчатках. Здесь многие ходят в перчатках. Во-первых, мода такая, а во-вторых — холодно…

Вадим присел к Кроуфилду и отсалютовал ему кружкой.

— Я тоже весьма разочарован, — сказал он. — Впрочем, я уверен, что Олсуфьич бы выиграл.

— О, я уверен в обратном, но что теперь говорить! — отозвался Кроуфилд живо. — Все испортили проклятые пираты… Скажите, это правда, что один из них лежит у вас на корабле?

— Ему пришлось отсечь руку… Вообще, как он еще не помер — удивляюсь, — вздохнул Вадим. — Мне этот парень не нравится.

— Есть отличный способ избавиться — это оставить его в Ревеле, — сказал Кроуфилд. — Предлагаю это совершить.

— Я скажу Флору. В конце концов, чем заниматься однорукому парню на чужбине? Здесь он хоть милостыню сможет просить.

— О, и с одной рукой можно совершать различные деяния, — живо возразил Кроуфилд.

— Наш мальчик заметил тут одного типа, — понизив голос, заговорил Вадим, стараясь не оглядываться на чужака, — и утверждает, будто это — капитан пиратов.

— Весьма возможно, — согласился Кроуфилд. — Вряд ли этот человек оставит вас в покое. Он должен понимать, что обратно вы пойдете без меня. Его также интересует ваш груз и прибыль. Он, возможно, находится здесь и смотрит за Флором.

— Но это же маразм! — возмутился Вадим. — Мне кажется, вы все заодно и хотите меня дурачить… Я, конечно, здесь новичок, но… Каким образом пиратский капитан мог оказаться в Ревеле почти одновременно с нами? Он ведь ушел в противоположном направлении.

— О, это очень просто! — воскликнул Кроуфилд. — Он мог сделать этот путь по суше.

Вадим почувствовал себя дураком.

— Я не видел его лица, — сказал он. — Пират был в шляпе.

— Этот тоже в шляпе, — Кроуфилд хмыкнул. Вадим вдруг понял, что Стэнли Кроуфилд успел рассмотреть незнакомца еще раньше. Англичанин сидел неподвижно, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на того, о ком шла речь, — стало быть, он сделал это с самого начала.

Они поболтали немного о разной чепухе. Валлиец поглядывал на них и молча улыбался. Он не понимал разговора и не принимал в нем участия, но откровенно радовался вечеру и обстановке, царившей вокруг.

— Там, на острове, не очень-то погрешишь, — сказал Кроуфилд. — Думаю, некоторые там скучали.

— Кстати, для меня загадка: почему люди не бежали оттуда?

— Ответ очень прост, — вздохнул Кроуфилд. — Некоторые ведь пытались это сделать… Сирены.

— Сирены? — не понял Вадим.

— Остров окружен сиренами. Эти дамы очень даже запросто перекусывают любую шлюпку, а на десерт съедают соленых, сочных мореходов… Кроме того, зачем подвергать себя опасностям одинокого плавания по морю на утлой лодочке — это для тех, кого сирены все-таки не слопают, — если можно сидеть в райских садах, кушать яблочки, пить молочко и гулять рука об руку с красивой женщиной?

— Логично, — вздохнул Вадим.

— Но английский дух… То есть, я хотел сказать — валлийский дух — не может смириться с такой преснятиной. Когда у него умерла любимая женщина, он затосковал. Теперь я обязан отвезти его в Уэллс.

— Дело чести, — согласился Вадим.

Старик тянул пиво и бормотал песни. Горланить он не решался — сказывались годы, проведенные на острове в суровых добродетелях.

— Интересно, почему человека так тянет ко греху? — спросил Вадим в воздух. — Почему ему скучно жить по законам?

— Что считать законом, — заметил Кроуфилд. — Можно носить черную одежду, знать Псалтирь наизусть и чуть что — цитировать Библию, но не иметь в душе любви, а это… Как там у апостола? Если я любви не имею — я ничто…

— По-вашему, закон — это любовь? — удивился Вадим.

— Можно сказать и так, — ответил Кроуфилд.

«В принципе, он прав, — подумал Вадим. — Неправильно путать добродетель и правила хорошего поведения. Иногда это прямо противоположные вещи…»

Кроуфилд добавил:

— Бог ведь не сказал нам: «будьте вежливы, цитируйте Библию, носите черное, говорите друг другу приятные вещи». Он нам завещал совсем другое…

— Вы католик, — догадался вдруг Вадим. — Я понял! Это ведь ваши пуритане — это они зануды. А католики — нет. Они и пиво пьют, и мясо едят…

— И иногда имеют любовь в душе, — добавил Кроуфилд. — Это вы чрезвычайно точно определяете, Вадим. Давайте еще выпьем! У меня, кажется, появилась идея — как разоблачить пирата…

Вадим вернулся на «Святую Анну» вместе с Кроуфилдом. Ярко светила луна, на палубе было светло — почти как днем. Оба товарища слегка покачивались. Пиво бродило у них в головах. Оно то как будто опускалось, и тогда в глазах у моряков слегка прояснялось, то вдруг вскипало в жилах и бросалось опять в голову — тогда все заволакивало веселой янтарной мутью, в которой скакали пузырьки. То и дело Вадим с Кроуфилдом принимались хихикать.