Владимир Сназин - Доктор Постников

– Резать? – И неожиданно разревелся, размазывая руками слезы по лицу. – Доктор, батюшка, родненький, пощади меня несчастного.

– На-ка вот, выпей снадобье. – И доктор фон Гаден поднес ко рту паренька чашу с настоем ипекакуаны. – Оно хоть и горькое, но очень полезное. Нет-нет, – воскликнул доктор и отвел руку мальчика в сторону, – пей из моих рук, не плескай, настой дорогой.

Мальчишка выпил невыносимо горький настой, сморщился и, поперхнувшись, снова закашлялся.

– Как звать тебя и чей ты?

– Никита я, – сквозь кашель, едва шевеля губами, проговорил паренек, – сын посадского ремесленника Прокопия Вельминова.

– Вот что, Никита, – строго проговорил доктор, как только почувствуешь тошноту и тебе захочется вырвать, сразу скажи мне.

Но не успел доктор фон Гаден договорить, как паренек, вытаращив глаза, часто задышал и замотал головой.

– Что, уже тошнит? – удивленно воскликнул доктор, видимо, не ожидавший такой быстрой реакции рвотного настоя.

Мальчуган сквозь непрерывную икоту едва выговорил:

– Да!

– Всем приготовиться! – скомандовал доктор. – А ты, отрок, замри, подними голову, широко открой рот и дыши ртом.

Доктор снова схватил левой рукой парня за чуб и резким движением откинул его голову назад. Никто не заметил, как в правой руке фон Гадена появился маленький тонкий стилет. Секунда – и докторскую палату огласил душераздирающий крик мальчугана, который всем своим хрупким телом метнулся вверх и назад, а затем обессиленно повис на крепких руках Готфрида. Голова его безвольно поникла, а изо рта вместе с криком фонтаном хлынул кровавый гной, подгоняемый рвотными массами, обдав вытянутые вперед с полотенцем руки Петра и фартук сидевшего перед ним доктора фон Гадена. Петр как парализованный стоял, смотрел перед собой и не понимал, что произошло, настолько это для него было неожиданно. Его охватил ужас, когда он увидел безжизненное тело паренька, изо рта у которого продолжала вытекать тонкая струйка кроваво-гнойной гущи.

– Эй, Постников, – прозвучал хриплый голос доктора фон Гадена, – очнись! – И доктор дернул Петра за полу фартука. – Ты что застыл как камень? Смочи полотенце в холодной воде и подай мне.

Петр быстро исполнил приказание. Доктор фон Гаден отер мокрым полотенцем лицо паренька, отчего тот постепенно стал приходить в себя. Его щеки порозовели, глаза открылись, и через несколько секунд мальчик смог уже полноценно дышать.

– На-ка вот, промой этим раствором свое больное горло, – сказал доктор и протянул чашу, когда тот уже пришел в себя и мог сидеть без поддержки.

Паренек, еще страшась боли, медленно открыл рот и потянулся губами к чаше, которую держал доктор фон Гаден.

– Ты чего губы-то растянул, – добродушно проскрипел доктор, – бери чашу в руки и поласкай горло сам.

Мальчик взял дрожащими руками чашу и, опасливо открыв рот, влил в него небольшое количество жидкости. Не почувствовав той невыносимой боли, которую он только что испытал, он набрал полный рот раствора и, гулькая, прополоскал горло.

– А ну покажи! – И доктор еще раз в луче дневного света посмотрел горло мальчика, но почему-то не предложил Петру тоже взглянуть на бывший гнойник.

– Ну, как ты себя чувствуешь, Никита?

– Уже не так сильно болит, – сдавленным голосом ответил отрок. – И дышать стало легче.

В его глазах появились искорки радости.

– Ну что, Постников, – прищурив в хитрой улыбке свои выпученные глаза, спросил доктор фон Гаден, – это первая операция, которую ты видел?

– Да, учитель, – с волнением и в тоже время восторженно ответил Петр.

– Тебе было страшно?

– Нет, не совсем, учитель, просто я ничего не заметил, кроме рвоты и гноя, который из горла выплеснулся мне на руки.

Едва заметная усмешка промелькнула на лице фон Гадена:

– Запомни, школяр, быстрота нанесения хирургического разреза – это залог спасения жизни больного. Если бы отрок увидел, как я засовываю ему в горло стилет, то в испуге мог бы мне помешать сделать разрез правильно, и я просто вонзил бы стилет ему в глотку. А испачкаться в жидкостях больного хороший хирург не должен бояться. Настоящий лекарь при необходимости должен без брезгливости соприкасаться с любой из жидкостей больного. Только когда доктор, хирург или лекарь знает здоровую и больную жидкости человека, только тогда он сможет точно определить, чем немочен человек. Усвой эту истину, Постников.

Доктор фон Гаден встал со скамьи. С его фартука на дощатый пол скатилось несколько кроваво-гнойных сгустков.

– Через неделю, отрок, ты забудешь, что в твоем горле росла вторая голова, – сказал он мальчугану, – завтра тебе станет намного лучше. – Готфрид, – позвал он алхимиста, – отдай ему остатки полоскания с обязательством склянку вернуть в аптеку. Горло прополаскивай раствором два дня, – наставительно проговорил доктор, – и все пройдет. Постников, а ты прибери здесь, протри пол, скамью, вымой свой фартук и приготовь инструмент для следующей операции.

С этими словами, доктор фон Гаден и Готфрид простившись с юным пациентом, вышли из докторской палаты.

Петр посмотрел на свой фартук, на лавку, на пол и ведро – все было облеплено кроваво-зелеными сгустками, вперемешку с рвотными массами. Ему вдруг припомнился стрелец-казачок, который на вопрос доктора Блюментроста, почему он не выполняет своих обязанностей, не убирает за больными, отвечал, что говно убирать – это дело холопье, а он не холоп, он сын стрелецкий. На что тут же Петру пришла на память друга фраза доктора Блюментроста: «Лекарь должен исследовать любые выделения больного – его фекалии и мочу, кровь и гной, слизь и различные струпья – и никакой брезгливости!», что сегодня подтвердил и доктор фон Гаден.

Петра раздирало желание поговорить с Готфридом о докторе фон Гадене, о его невероятном навыке так ловко управляться со стилетом, о его знаниях, обо всех лекарственных снадобьях и умении найти самый нужный и подходящий способ лечения. Поэтому Петр, надев краги, которые нашел в кладовой, быстро убрался в докторской палате, почистил в чулане свой фартук и пошел в алхимическую палату в надежде найти там Готфрида. Тот действительно был там – он готовил снадобье по рецепту доктора фон Гадена для лечения почечуя у купца. Доктор и Яган Гутменш находились рядом, они сидели за столом и, склонившись над указной тетрадью, вели подсчет стоимости лекарственного сбора, который был выписан купчишке.

– Эй, Постников, – увидев Петра, окликнул его доктор, – ты уже навел порядок в докторской палате?

– Да, учитель.

– А ты, Готфрид, приготовил клистирный раствор?

Готфрид, стоя у своей маленькой печи, деревянной лопаткой равномерно помешивал в большом каменном тигле густую, лениво булькающую массу.