Владимир Сназин - Доктор Постников

– Постников, мокрую тряпку! – приказал доктор.

Петр мокнул полотенце в ведро с водой и, не отжимая, подал доктору.

– Еще клистир, – сказал фон Гаден и быстрым движением протер анус мужика, а потом снова вставил в него смазанный жиром мундштук.

Петр быстро набрал очередную порцию клистирного раствора и по указанию доктора уже самостоятельно вставил цилиндр в мундштук и нажал на поршень. Не встречая препятствия, жидкость без особого затруднения проникла в кишечник, не причинив никаких неприятностей больному. Рвота у купца прекратилась, напряжение в почечуйных узлах после разрыва ослабло. Единственное, что его беспокоило, это крепко зафиксированные помощниками доктора и уже затекшие руки и ноги.

– Давай, Постников, наполни еще один цилиндр, – сказал доктор и, не давая жидкости вытекать, пальцем прижал отверстие в мундштуке.

Добрав полностью весь клистирный раствор из ведра, Петр уже привычным движением соединил цилиндр с мундштуком и легко ввел остатки раствора в кишечник. На этот клистир мужик уже никак не реагировал, что не преминул заметить и доктор.

– Эй, Михайло, – обратился он к купцу, – болит ли сейчас твой почечуй?

– Бог милостив, – заплетающимся языком проговорил купец и слегка приподнял голову. – Ты мне, дохтур, сделал клистир, а господь унял нестерпимую боль. – И его голова со стуком опустилась на лавку.

– Все, лечение завершаем, больного можно отпустить – обращаясь ко всем, объявил доктор и вынул из ануса мундштук.

Мощный поток мутной, но уже не такой зловонной жидкости хлынул в корыто, при этом снова обдав фартук не успевшего увернуться Петра. Но он почти не заметил этого, потому что внимание всех присутствующих было приковано к доктору фон Гадену.

Тот, после того как самолично второй раз мокрым полотенцем дочиста протер опавшие почечуйные узлы, взял с тумбы приготовленные нити, ловко накинул петлю на один из узлов и туго затянул его двойным натяжением. При этом из разрыва одного шишака он выдавил еще некоторое количество кровяных сгустков, после чего опустевший перевязанный узел повис как тряпка. Таким образом доктор перевязал все шишаки. Купец опять почти никак не отреагировал на эту манипуляцию. Он разминал свои затекшие руки и бубнил что-то себе под нос, не обращая внимания на манипуляции доктора.

– Теперь, купец, у тебя никогда не будет почечуя, – затягивая последнюю петлю, сказал фон Гаден. – Но через десять дней тебе нужно прийти ко мне на осмотр, я должен убедиться, что все сделал правильно.

– Премного благодарствую, дохтур, – вяло поблагодарил его купец, – только ты дохтур такую шкуру с меня содрал, ой-ой-ой…

– Ну, Постников, с почином тебя, – повернулся к Петру фон Гаден. – Ты молодец! Твою помощь в операции оцениваю выше всяких похвал, ни один стрелец, ни один сын стрелецкий не справились бы так, как это получилось у тебя. Я непременно об этом расскажу доктору Блюментросту. Мой совет тебе, школяр, больше читай, смотри, все запоминай и никогда не отлынивай от поручений! Выполняй все, что тебе прикажут, – наставительно сказал доктор и повернулся, чтобы уйти. – Да, кстати, сейчас мы ожидаем доктора Блюментроста, чтобы совместно отправиться в лечебные палаты Рязанского подворья. Ты вправе отказаться, я не могу тебя неволить, но не у каждого ученика бывает возможность поприсутствовать на консилиуме.

У Петра радостно заблестели глаза.

– Премного благодарствую, учитель, я хотел проситься…Но ты сам предложил… Я мечтаю присутствовать при осмотре больных. Разве от этого отказываются.

– Вот и хорошо. Как только Готфрид закончит приготовление мазей и пластырей, можете идти в подворье и ждать нас там. А теперь прибери здесь и, пока ожидаешь Готфрида, читай травник Кульпепера. Только вот еще что: помоги купцу обмыться, как-никак эта операция ему очень дорого обошлась.

– Все сделаю, учитель.

– Пойдем, друг мой Яган, – сказал доктор, – я расскажу тебе, какой из сосудов я перевязал в этих шишаках и как нить Паре полностью излечит почечуй у нашего купца. А через десять дней ты и сам сможешь в этом убедиться.

Петра переполняло чувство невероятной гордости: он, вчерашний ученик переводческого класса подьячего Солодухина, сегодня помогал на операции личному лейб-медику государя Федора Алексеевича Стефану фон Гадену и получил от него похвалу. Ему не терпелось поделиться радостью с Готфридом, а еще больше хотелось расспросить друга о чудесном докторе, обо всем, что тот делал во время операции и о том, как ему удалось так незаметно вскрыть нарыв ланцетом. Зачем при этом он давал больному рвотный настой? Почему гигантские почечуйные шишаки не отрезал, а просто перевязал какой-то волшебной нитью Паре? Что это за магический лекарственный сбор, от которого больные в конце операции становились безразличными к боли? Петр быстро убрался в докторской палате, привел себя в порядок и уложил купца на лавку, а тот, только коснувшись ее, тут же захрапел. Тогда Петр достал из стола-прилавка травник Кульпепера и, открыв его на сто тридцать первой странице, решил узнать, что собой представляет рецепт для полоскания горла, тот, что доктор фон Гаден использовал при операции мальчика. Полистав книгу, он нашел описание эвкалипта, шалфея и проскурника. Оказалось, что все они обладают одинаковыми свойствами и использовались как мягчительное, очистительное и снимающее воспаление средство. А вот зачем фон Гаден и купцу, и мальчику давал раствор ипекакуаны, Петр не мог понять. Он перелистнул несколько страниц и нашел рисунок ипекакуаны. Вспомнив слова аптекаря Гутменша, что это растение очень дорогое, всмотрелся в него, пытаясь определить, что именно в этом растении может дорого стоить, но ничего отличительного от других не увидел, кроме жирных сочных темно-зеленых листьев и белоснежных, кучно сидящих в центре мелких цветков. Читать ему не хотелось. Он закрыл книгу и погрузился в воспоминания о недавних операциях. Но и воспоминания в голове постоянно выстраивались в виде вопросительных знаков. Почему у доктора фон Гадена все так споро получается, почему он использовал именно лекарственные сборы, а не применил, как ему советовали Блюментрост и ван дер Гульст, прижигание и кровопускание? И где он всему этому научился?

Положив травник в стол, Петр тихо вошел в алхимическую палату. От двери было видно, что в печи горят всего два или три фитиля, а на решетке стоит большой каменный тигель, в котором Готфрид деревянной палочкой перемешивает белоснежную тягучую массу. Стараясь не шуметь, Петр тихо подошел к Готфриду и спросил, долго ли он будет еще занят. Готфрид, не переставая мешать, головой кивнул в сторону полки, на которой стояли песочные часы, и рукой в воздухе сделал два вращающих движения. Часы были рассчитаны на пятнадцать минут. Петр понял, что Готфрид освободится не раньше, чем через полчаса.