Владимир Сназин - Доктор Постников

– Я буду ждать тебя у Никольского крестца, у церкви, – успел сказать Петр, потому что в этот момент из дальнего угла прозвучал голос доктора фон Гадена:

– Постников, ты что, уже изучил травник Кульпепера?

Доктор и аптекарь Гутменш сидели за столом у противоположной стены и что-то записывали в толстых книгах, иногда переговариваясь.

– Нет, учитель, – с испугом ответил Петр.

– А тогда, что ты здесь делаешь?

– Я хотел узнать, долго ли еще Готфрид будет занят.

– Он будет занят до тех пор, пока не приготовит необходимое количество пластыря для раненых стрельцов в лечебных палатах, – сказал доктор и вернулся к беседе с аптекарем, показывая Петру, что разговор закончен.

Петр снова достал травник Кульпепера, но тут же спрятал его в стол. Быстро в чулане переоделся и вышел на улицу. Свежий воздух взбодрил его переполненную впечатлениями голову, но не выветрил из нее желания узнать все подробности о докторе фон Гадене.

Подойдя к церкви Николо-Греческого монастыря, что стоит на Никольском крестце, Петр пристроился на маленьком пятачке, плотно забитом с раннего утра бездомными калеками, попрошайками и убогими людьми, и стал ждать Готфрида. Еще не наступило время послеобеденного отдыха, а многие торговые ряды на Никольской улице уже закрылись. Людской поток, через который в утренние часы было не протолкнуться, схлынул и растворился в ближайших переулках. Только лоточники, торговавшие снедью, не торопились сворачиваться, а пытались продать свой товар, пока он был еще свеж, иначе вечером его уже никто не купит. Самым людным местом на улице было кружало. Завсегдатаи кабака на «Никольском крестце» ни чем не отличались от постояльцев кабака в Рыбном переулке. Здесь так же, как и там, постоянными посетителями были рядовые стрельцы, разночинцы, пропившиеся до последней нитки безместные попы, которые предлагали всем свои услуги для проведения службы в домовых или приходских церквях, гулящие люди и земские ярыжки, что под видом пьяниц выявляли крамольников. Здесь так же были и свои мнимые калеки, и увечные страдальцы, зорко выслеживавшие чужаков. Петр безучастно смотрел на эту разношерстную толпу и думал о событиях сегодняшнего дня: «Всего два дня – ботаника у алхимиста Шилова и хирургия у доктора фон Гадена…» Он достал из сумки бумажные листы, собранные в тетрадь, и стал записывать в них все, что сегодня узнал.

От дела Петра оторвал голос Готфрида, который протиснулся через толпу и, постучав тростью по его сапогу, по-немецки сказал:

– Du, Peter, bist du nicht eingeschlafen? (Это в сноску! Слушай, Петр, ты случайно не заснул?)

– Нет, что ты. – Просто задумался.

– О чем?

– У меня из головы не выходит весь сегодняшний день.

– Я вижу, ты чем-то расстроен, какой-то грустный. У тебя сегодня был очень удачный учебный день, ты столько увидел, столько узнал, не каждому ученику лекарской школы такое выпадает. Радоваться должен, а ты захандрил. – И Готфрид по-приятельски похлопал друга по плечу.

– Я конечно очень рад, что доктор фон Гаден выбрал меня в помощники, – проговорил Петр, – но я расстроен не этим…

– Чем же? Расскажи.

– Помнишь этого паренька, у которого доктор вскрывал нарыв в горле?

– Как не помнить, ведь я сам его и держал.

– Понимаешь, я думал, что у него нутряная болезнь, а оказалась хирургическая. Ведь по моей вине он сегодня мог умереть, если бы доктор не взял его первым.

– Господи, – с облегчением вздохнул Готфрид. – Когда мы переодевались в чулане, доктор фон Гаден сказал, если бы этот паренек сегодня не пришел в аптеку, он бы не дожил до утра. Потому что гнойник закрывал уже больше половины горла. А ты, Петр, здесь вообще ни при чем. Кстати, доктор очень хвалил тебя: у тебя, говорил он, есть лекарские способности, и он очень доволен тобой как помощником. Не расстраивайся без причины: и отрока вылечили, и знания ты приобрел, радоваться надо.

– Спасибо тебе, Готфрид, – смущенно ответил Петр. – Знаешь что, – Он остановился, – подожди меня здесь, я зайду в церковь вознесу благодарственную молитву Господу Богу и ангелу-хранителю.

В церкви Петр пробыл недолго.

– Что-то ты быстро молитву сотворил! Ну и что ты просил у Господа? – полюбопытствовал Готфрид.

– Я ничего не просил, я благодарил Его и своего ангела-хранителя за то, что они направили меня в правильном направлении, позволили изучать лекарскую науку и помогают мне ее познавать.

– Понятно, – сказал Готфрид и подумал, что сам он давно не благодарил Бога за все те радости и все испытания, которые даровало ему Небо. А входить в церковь Готфриду как лютеранину Православной церковью было запрещено.

– Ну, пойдем? – предложил Петр. – Только не быстро, я хочу, чтобы ты, прежде чем мы дойдем до подворья, успел рассказать о докторе фон Гадене все, что тебе известно. Это первый человек, у которого мне хотелось бы научиться всему, что он знает.

Они медленно пошли по бревенчатой мостовой в направлении Никольской башни Китай-города. Чем дальше они удалялись от крестца, тем пустыннее становилась улица, поэтому им было вольготно идти и беседовать. Бревна, в некоторых местах подмытые талой водой, хлюпали под ногами. Когда никого рядом не было, юноши прыгали на конец бревна и соскакивали с него. Противоположный конец падал в лужу, отчего из-под него вылетал веер грязных брызг.

– Помнишь, еще до операции ты обещал мне поведать какую-то историю из жизни доктора фон Гадена, – отдышавшись после прыжков, заговорил Петр. – Расскажи, Готфрид, как цирюльник, не учась в университете, смог стать лейб-медиком нашего царя? Но сначала объясни, почему купец, когда мы промыли ему кишечник и доктор стал перевязывать его шишаки, больше не стонал и не кричал от боли? Ведь прежде ему было больно, даже когда до них дотрагивались, а здесь перевязывают живую плоть, боль должна быть нестерпимой, а он что-то бормочет себе под нос и ничего не чувствует. Как такое возможно? А когда я помог ему лечь на лавку в лекарственном зале, он тут же заснул.

– Если ты помнишь, когда доктор фон Гаден диктовал мне пропись рецепта, он попросил, чтобы в приготовленный клистирный раствор я добавил два фунта хлебного вина. И потом ты сам с клистиром вводил его купцу в кишки, он опьянел и перестал чувствовать боль.

– Скажи, зачем отроку с гнойником в горле доктор давал раствор рвотного корня? У него и так горло огнем горело, а ему еще рвоту искусственно вызывают.

– Рвота нужна была для того, чтобы стеклодув после вскрытия гнойника не захлебнулся гноем.

– Боже мой, – тихо проговорил Петр, – и все это нужно знать.

– Это не сложно, тем более при такой памяти, какой обладаешь ты. Я уверен, что ты всему научишься и у тебя все получится. Ну ладно, ты хотел узнать о фон Гадене, его история весьма интересная. – Готфрид нахмурил лоб, что-то вспоминая. – Ее мне как пример упорства и настойчивости однажды рассказал мой дядя.