Владимир Сназин - Доктор Постников

– Так то Блюметрост говорил о выделениях у живых больных, а не у мертвых, – тоже с юмором отозвался Петр. – Вот, например, ты, Кирилл, хоть раз, чтобы распознать болезнь, пробовал на вкус мочу раненого стрельца?

– Нет, мне с такой хворобой никто не попадался, – задумчиво ответил Кирилл.

– Тогда ты можешь сделать это прямо сейчас: Прошка умер только что, поэтому его моча считается еще живой. Я нажму на брюхо, ты откроешь рот и через минуту скажешь нам, чем страдал раненый, когда был жив.

– Нет, нет, второй раз этого делать не нужно, – учтиво парировал попик, поняв, что Петр хочет отыграться на нем. – Ты и так уже попробовал жидкость на вкус, и мы тебе верим, правда, Готфрид? Ведь ты же убедился, что это не моча, зачем же нам проверять это еще раз?

Все трое грохнули со смеху.

– И все-таки, другови, я хочу попытаться вынуть оставшийся в чреве наконечник хотя бы для того, чтобы научиться это делать. Тем паче, что чрево стрельца опало и ему уже не будет больно.

Петр достал из своей сумки трехбраншевые щипцы и стал осторожно, словно перед ним лежал живой человек, опускать их в отверстие на животе. Щипцы медленно погружались, но никакого препятствия не встречали. Наконец они уперлись кольцами в кожу живота. Петр подвигал ими в разные стороны. Он ощущал, что концы клещей цепляются за что-то мягкое, но твердого металлического или каменного наконечника не почувствовал.

– Ну что, – спросил его Готфрид, – есть что-нибудь?

– Нет, – покачал головой Петр.

– Мне кажется, щипцы не достают до него, – сказал попик, – может, еще разок мочой брызнуть, глядишь, и чрево еще опадет.

Все трое опять дружно засмеялись.

– Кирилл правильно говорит, – согласился Готфрид, – смотри, кольца щипцов упираются в кожу, а нижний конец еще не достал хребта. Давай выпусти еще немного жидкости.

Петр вынул щипцы, отклонился насколько мог в сторону и вытянутыми руками нажал на живот стрельца. Давление было не сильное, поэтому струйка получилась вялая и небольшая. Она всплеснулась невысоко и обдала только руку Петра.

– Дьявол, – выругался он. Подхватил полу стрелецкого кафтана и вытер об него обрызганную руки.

– Вот что я думаю: его нужно перевернуть на бок, тогда жидкость быстрее выльется. Давайте вы оба держите за ноги, а я возьму за плечи. Готовы? – Готфрид и Кирилл согласно кивнули.

– Поворачиваем, – скомандовал Петр, и они перевернули стрельца на бок. – Вот теперь и чрево освободится. – Он надавил обеими руками на стенку живота, и из растянутого отверстия на пол хлынула тягучая, со сгустками зеленая жижа.

– Ну и запах! – прикладывая к носу тряпку, пропитанную уксусом, сказал Кирилл и лукаво взглянул на Петра.

Тот, поймав взгляд Кирилла, догадался, что попик опять приготовил для него какую-то насмешку и, решив предупредить его, проговорил:

– Если ты, несчастный ксендз (польский католический священник), сейчас что-нибудь такое скажешь, я, ей Богу, струю вот этой «мочи» направлю прямо на тебя.

– Молчу, молчу, – едва сдерживая смех и поднимая руки, взмолился Кирилл, – я ничего не скажу, только не брызгай на меня. Наконец напряжение в чреве спало. Друзья перевернули мертвого стрельца обратно на спину. Петр снова взял в руки инструмент и, с неподдельным волнением взглянув на товарищей, сказал:

– С богом! – Дрожавшей рукой он воткнул бранши щипцов в дыру чрева. Медленно продвигая их вглубь, сосредоточенно к чему-то прислушивался. Неожиданно концы упруго наткнулись на какое-то препятствие. Петр вздрогнул и невольно с испугом посмотрел на лицо покойника, который лежал с чуть приоткрытыми глазами.

– Ты что остановился-то? – одновременно полушепотом спросили Кирилл и Готфрид и тоже затихли, словно к чему-то прислушиваясь.

– Мне показалось, – едва слышно прошептал Петр, – что, когда бранши во что-то уперлись, стрелец дернулся. – Он быстро перекрестился.

– Да не может быть, небось почудилось, – произнес Кирилл неуверенно. Он искоса взглянул на лежавшего стрельца и, чуть отстранившись, тоже перекрестился. – А вдруг он все еще жив? Я слышал, такое бывает.… Был в нашем приходе случай, когда после отпевания покойник вдруг встал из гроба…

– Да перестаньте вы, – строгим голосом прервал Кирилла Готфрид, – он не может быть живым. Посмотри на его лицо, оно стало восковым и тусклым, глаза мутные, как у мертвеца.

– А он кто? – вопросительно взглянул Петр на Готфрида.

– Мертвец, – улыбаясь одними глазами, ответил Готфрид.

Оба прыснули со смеху. После чего Готфрид подошел к трупу, щепотью взял щеку мертвого стрельца и, чуть сдавив ее, отпустил.

– Вот, глядите, – отпечаток, как на воске.

Действительно, защип так и остался сморщенным, как если бы он был сделан на воске.

– Дьяче, а может, я попробую вынуть наконечник? – предложил Кирилл, после того как убедился, что стрелец действительно мертвый.

– Э, ксендз, нет, – лукаво улыбаясь, проговорил Петр. – Это мое испытание, я за него на бумаге руку прикладывал. А ты, Кирилл, лечи вон те головешки, что из-под полы кафтана выглядывают. Ты же сам их выбрал.

Петр снова взял щипцы в руки и уже довольно смело вставил сомкнутые бранши в отверстие чрева. Щипцы, погрузившись на ту же глубину, опять во что-то уперлись. На этот раз Петр не стал их вынимать, а, осторожно тыкая в препятствие, определял его границы.

– Подожди, Петр! – вдруг сказал Готфрид, внимательно наблюдавший за действиями своего друга. – Ты же вводишь щипцы вертикально, а вспомни, как торчала стрела. Под углом.

– Ты прав! – обрадовался Петр. – Ведь когда я наклонился к нему, древко было направлено мне в грудь.

Он немного приподнял инструмент и, чуть сдвинув в сторону, опустил его в глубину чрева. Покачав щипцы из стороны в сторону, он вдруг почувствовал, что кончик задел за что-то твердое. Петр остановился и замер, но рука предательски дрожала. На лбу появилась едва заметная испарина.

– Кажется, нашел! – с придыханием, чуть слышно проговорил Петр.

– Так ты его зацепил? – возбужденно спросил Кирилл.

– Нет, только коснулся кончиками, – шепотом ответил Петр. – Если шевельнусь, могу потерять.

– А как ты его вынешь? – вмешался Готфрид. – Ведь ты должен раскрыть щипцы, чтобы его захватить.

– Знаю, – боясь пошевельнуться, ответил Петр. – Но если стану раскрывать щипцы, он может сдвинуться и куда-нибудь закатиться.

– Посмотри сюда, Петр! – Готфрид поднял вверх свою левую ладонь и снизу прислонил к ней троеперстие правой руки. – Это бранши твоих щипцов. – Он показал на троеперстие. – Теперь ты браншами упираешься в наконечник. – Готфрид тремя пальцами уперся в левую ладонь. – Разжимаешь их, и как только почувствуешь, что наконечник проскочил между ними, сжимаешь клещи. Давай пробуй!