Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Пойдемте, дорогая, нам надо идти. Оставим этих жестоких язычников, — доктор мягко потянул Элен за руку. — Идемте же, будьте послушной девушкой.

— Словно Христос по дороге на Голгофу, — прошептала Элен. — Они несут свои кресты.

— Да, очень похоже, — согласился доктор. — Люди с тех пор не стали лучше. Разве что только кровожаднее. Какое душераздирающее зрелище! Идемте, дорогая.

Однако Элен Франсес по-прежнему не двигалась с места. Вытянув шею, она смотрела, как хвост процессии исчезает в облаке пыли. Доктор заметил, как Элен покраснела. У нее слегка дрожали руки.

— Не волнуйтесь, дорогая. Все в порядке, — он неловко обнял ее за плечо, пытаясь успокоить.

Элен Франсес мягко высвободилась из объятий и, повернувшись к Аиртону, внимательно посмотрела на него огромными влажными зелеными глазами. Она странно улыбнулась:

— Вам не о чем волноваться, доктор, — произнесла девушка спокойным голосом, который, однако, звучал на октаву выше, чем обычно. — Мне доводилось бывать на казнях. Не надо считать меня слабой женщиной, только что испытавшей сильное потрясение. Уверяю вас, это не так. Как раз напротив, я… я… сама не знаю, что у меня сейчас на душе. Когда я была маленькой и читала рассказы о том, как в Тайберне собирались толпы, чтобы поглазеть на казнь пиратов и разбойников, мне казалось невероятным, что у кого-то может возникнуть желание смотреть на такие ужасы. И только сейчас я поняла… люди ходят на казни, потому что считают их захватывающим зрелищем.

— Дорогая, я право не знаю, что вам сказать. Думаю, мне следует отвести вас домой.

Толпа на улице редела. Дорога опустела, и теперь над ней клубилась лишь пыль. Большая часть горожан собралась на площади. Издалека несся шум, похожий на рокот волн. Обезлюдевшая улица, всегда в это время кипевшая жизнью, выглядела угрожающе. Сейчас по ней спешили лишь несколько опоздавших, горевших желанием попасть на казнь. На доктора, чуть не сбив его с ног, налетел молодой человек в костюме ремесленника, выругался, глупо хихикнул, увидев, что столкнулся с иностранцем, и побежал дальше.

— Кровожадный язычник, — крикнул вслед ему доктор, потрясая кулаком. На глаза навернулись слезы, а отчего — Аиртон сам толком не знал: то ли от отчаяния, от ли от злости. Что за день выдался! Что за день! Раздражение, нашедшее выход во вспышке гнева, накапливалось с самого раннего утра. Все началось с письма мандарина…

Пока доктор не получил письма, все шло довольно гладко. В свете наступившего утра о событиях давешнего ужина вспоминал мало, хотя Нелли, не удержавшись, сделала пару едких замечаний о беспринципных молодых людях и «ветреных девицах», которые сами не знают, что для них хорошо, а что плохо. Было совершенно очевидно, что она все еще уязвлена вчерашним отказом Элен. Сославшись на головную боль, Нелли предпочла остаться дома, однако доктору было ясно, что это лишь отговорка, чтобы не встречаться с мисс Дэламер, явившейся в госпиталь на экскурсию. Аиртон решил не настаивать. Пройдет время, и женщины помирятся. Несомненно, примирение будет во многом зависеть от него, человека, «повсюду сующего свой нос».

Вскоре в госпиталь прибыла Элен в сопровождении Френка Дэламера и Тома, которые решили заехать к доктору по дороге на склад. Прямо с порога Аиртон повел Элен в операционную, где ему предстояло удалить у пожилой пациентки катаракту. Хладнокровие, которое девушка хранила на протяжении всей операции, произвело на доктора сильное впечатление. Оно не оставило Элен, когда они пошли по палатам осматривать больных. Она задавала умные вопросы и не утратила самообладания, даже когда увидела последнего из пациентов — четырехлетнего мальчика, опрокинувшего на себя котелок с кипящим жиром. Элен присела у кровати обезображенного ребенка и, взяв в руки здоровую ладошку, стала нашептывать ему всякую чепуху, пока он не улыбнулся. Так доктор еще раз убедился, что у Элен достаточно мужества и чуткости, чтобы когда-нибудь стать отличной медсестрой и помощницей по госпиталю. Жаль, что Нелли всего этого не видела.

Элен оказалась благодарной слушательницей, поэтому показывать ей госпиталь оказалось сущим удовольствием. Доктору нравилось отвечать на ее вопросы, свидетельствовавшие о живом уме и проницательности. Впечатленный красотой девушки, доктор старался вести себя как можно более галантно. Ему нравилось веселить Элен. Когда они добрались до палаты, где лечились курильщики опиума, мрачного помещения, наполненного вялыми, мокрыми от пота пациентами, доктор, искрясь и сыпля шутками, поведал Элен об изобретенном им методе преодоления пагубной привязанности:

— Видите ли, по мере того как я уменьшаю дозу морфия, ослабляющего тягу к опиуму, сестра Елена увеличивает дозу библейских сказаний, которые она читает больным, чтобы занять их умы. То ли дело в разбавленном морфии, то ли — в боязни услышать очередное предание об Илии, не знаю, однако мой метод действует. Несколько пациентов распрощались с опиумом навсегда.

Элен Франсес вежливо рассмеялась и поинтересовалась, отчего столь много китайцев курят опиум.

— Все дело, моя дорогая, в бедности, — ответил доктор. — Корень всех бед — нищета. Опиумные галлюцинации помогают забыть о тяготах жизни. Курильщик опиума нуждается как в физической, так и в духовной помощи и поддержке. У нас он получает и то и другое.

— Значит, вы лечите и проповедуете одновременно?

— Теоретически да, — кивнул доктор. — Если бы я строго следовал наставлениям Шотландского миссионерского общества, большая часть времени уходила бы на проповеди. На практике я врачую тело, а душу пациента не трогаю. Правильно ли я поступаю? Благодаря моему скромному труду язычники узнают о преимуществах западной цивилизации. Я несу знания о нас с помощью скальпеля и лекарств, герр Фишер — с помощью железной дороги, ваш отец — посредством химикалий. В своем роде мы все здесь миссионеры.

— Я никогда не представляла отца в роли миссионера.

— Он и впрямь не Септимус Милуорд, но он придумывает новые сорта мыла и чистящих средств. Не знаю, учили ли вас в школе, что чистоплотность идет рука об руку с благочестием, но для предотвращения болезней гигиена важна не меньше любого лекарства. Неужели так уж глупо полагать, что за исцелением плоти естественным образом последует излечение души?

— А железные дороги?

— Железные дороги, доложу я вам, способствую проникновению в Китай христианства куда как значительней, чем проповедь любого из моих коллег. По железным дорогам голодающим повезут зерно, с помощью железных дорог мы построим в бедных провинциях фабрики, они, как ничто другое, помогут искоренить бедность и сделать жизнь простых людей лучше. Со временем Поднебесная уйдет в историю, и на месте древнего царства возникнет новое современное государство, совсем как наше. Будет ли там место древним предрассудкам? Если Китай станет похож на Запад, в нем естественным образом воцарится истинная вера, дарующая нам свет и смысл существования.