Уилбур Смит - Муссон

– Отец! – выдохнул он.

Хотя Хэл говорил на арабском, Дориан мгновенно его узнал. Он бросился через каюту, пытаясь добраться до иллюминатора, но женщина схватила его.

– Отпусти! – закричал Дориан, вырываясь.

Женщина была крупной, с большой грудью и полным мягким животом. Несмотря на полноту, она оказалась сильной. Она обхватила Дориана поперек груди и бросила его обратно на постель.

– Отпусти меня! – завизжал Дориан по-английски. – Там мой отец! Пусти меня к нему!

Женщина упала на него и всем своим весом прижала к постели.

– Тебе нельзя выходить из каюты! – прохрипела она. – Так приказал принц.

Дориан извивался под ней, но потом застыл, когда где-то в ночи снова зазвучал голос его отца:

– А вы кто?

Его голос слышался все слабее. Видимо, дау быстро удалялось.

– Это корабль принца Абд-Мухаммеда аль-Малика! – ответил сильным ясным голосом вахтенный.

– Аллах вам в помощь!

Голос Хэла был уже таким слабым и далеким, что показался Дориану шепотом.

– Отец! – закричал он во все горло.

Но вес женщины придавил его грудь и заглушил крик.

– Не уходи! Это я! Это Дорри! – кричал мальчик в отчаянии, понимая, что его задавленный голос не сможет вырваться за пределы замкнутой каюты и донестись через воду до отцовских ушей.

Резко извернувшись, он оттолкнул от себя толстую женщину и выскочил из-под нее. Прежде чем она сумела подняться на ноги, он метнулся к двери каюты.

Пока Дориан сражался с замком, она догнала его. Он лишь начал открывать дверь, когда ее пальцы вцепились в ворот его балахона. Дориан рванулся с такой силой, что хлопок разорвался, и он оказался свободен.

Дориан помчался по коридору, а женщина неслась за ним по пятам, пронзительно крича:

– Держите его! Остановите неверного!

Наверху трапа Дориана уже поджидал арабский матрос; он раскинул руки, загораживая проход, но Дориан упал на палубу и стремительно, как хорек, проскользнул между его ногами.

И побежал по палубе к корме дау.

Он увидел темные очертания баркаса с «Серафима» – тот двигался поперек кильватерной волны дау, быстро уходя к острову; весла взлетали и опускались, разбрасывая фосфоресцирующие брызги. На носу стояла одинокая фигура. Дориан знал, что это его отец.

– Не оставляй меня здесь!

Голос Дориана жалобно прозвучал в ночи.

Дориан ухватился за поручни на корме, собираясь перепрыгнуть через них и нырнуть в воду, но чьи-то сильные пальцы сомкнулись на его лодыжке и оттащили назад. Через несколько секунд на Дориана навалились уже с полдюжины арабских матросов. Они понесли его обратно к каюте; хотя он брыкался, кусался и царапался, его все равно впихнули внутрь.

– Если бы ты прыгнул в море, меня бросили бы следом за тобой, чтобы нас обоих съели рыбы, – с горечью пожаловалась толстая женщина. – Почему ты так жесток ко мне?

Она ворчала, суетилась и наконец послала человека к капитану с просьбой поставить двух матросов снаружи у двери каюты. Потом проверила, хорошо ли заперты ставня иллюминатора и дверь, желая предотвратить новую попытку побега.

Дориан чувствовал себя настолько расстроенным и измученным, что когда наконец заснул, его сон напоминал наркотический.

Женщина разбудила его почти в полдень.

– За тобой прислал принц, – сообщила она. – И он будет недоволен старой Тахи, если ты окажешься грязным и вонючим, как козленок.

Дориану снова пришлось вытерпеть купание и расчесывание волос – их к тому же смазали каким-то душистым маслом.

Потом его отвели к шатру в передней части палубы дау.

Полотняная крыша укрывала площадку на палубе от тропического солнца, стоявшего почти точно над головой, но боковые полотнища сооружения были подняты, чтобы пропускать освежающий муссон. Палубу застилали шелковые ковры, а сам принц полулежал на небольшом возвышении, заваленном подушками; мулла и еще четыре человека из королевской свиты сидели ниже, скрестив ноги. Они что-то жарко обсуждали, когда привели Дориана, но аль-Малик тут же коротким жестом приказал всем замолчать, как только Тахи и мальчик остановились перед ним.

Женщина растянулась на палубе, а когда Дориан отказался последовать ее примеру, она дернула его за лодыжку.

– Вырази почтение принцу! – зашипела она. – Или тебя поколотят!

Дориан не собирался подчиняться ее приказу. Упрямо стиснув зубы, он поднял глаза к лицу принца. Но уже через несколько мгновений почувствовал, как его решимость ослабела, и опустил взгляд. Почему-то Дориан обнаружил, что невозможно открыто не повиноваться этой царственной персоне.

И сделал жест уважения, коснувшись лба и губ.

– Салам алейкум, господин… – прошептал он и растянулся на полу.

Лицо аль-Малика оставалось суровым, но вокруг глаз собрались маленькие веселые морщинки.

– Да будет и с тобой мир, аль-Ахмара.

Он кивком подозвал к себе Дориана, потом показал на подушку у своего возвышения, ближе к правой руке.

– Сядь здесь, тут я смогу помешать тебе прыгнуть за борт, когда на тебя в очередной раз нападет кафард, безумие.

Дориан молча повиновался. Мужчины, не обращая на него внимания, продолжили разговор. Какое-то время Дориан пытался следить за беседой, однако они говорили очень быстро и официально, и Дориан мало что мог понять. К тому же они называли множество имен и мест, о которых он ничего не знал. Но одно название он узнал – Ламу. Дориан попытался сориентироваться, представляя карты Побережья Лихорадок, которые ему часто приходилось изучать на уроках навигации под руководством Неда Тайлера.

Ламу находился в нескольких сотнях лиг к северу от Занзибара.

Насколько Дориан мог припомнить, этот остров уступал в размерах Занзибару и упоминался в корабельных журналах его отца как торговый порт и место расположения правительства Оманской империи.

По направлению ветра и положению послеполуденного солнца Дориан смог определить, что дау идет примерно на северо-запад, а это могло значить, что Ламу и есть цель их путешествия.

Дориан задумался, какая судьба ожидает его там, затем вытянул шею, чтобы посмотреть назад через корму.

Остров Флор-де-ла-Мар позади уже исчез за горизонтом.

За ночь они, должно быть, основательно удалились от острова, и теперь вся возможная связь с «Серафимом», отцом и братом оказалась оборвана. При этой мысли Дориана снова охватило обессиливающее чувство отчаяния, но он твердо решил не поддаваться ему. И снова постарался следить за разговором принца и его приближенных.

«Отец будет ждать от меня, что я запомню все, что они говорят. Для него это может оказаться важным в построении дальнейших планов», – сказал себе Дориан.

Но тут как раз мулла встал и направился к носу дау.

Там он начал читать молитву высоким вибрирующим голосом. Принц и его люди прекратили разговор и подготовились к полуденному поклонению своему Богу. Рабы принесли кувшины со свежей водой, чтобы принц и свита могли умыться.