Уилбур Смит - Муссон

Тем не менее она послушно вышла из воды, и серебристые струи блеснули на ее стройном теле.

Они вернулись на берег, оставляя следы ног на песке, как две нити бусин.

У входа в пещеру девочка обернулась:

– Спасибо тебе, Доули.

А потом внезапно крепко обняла его:

– Я так тебя люблю, брат!

Дориан неловко застыл в ее объятиях.

Ощущение маленького тела девочки, прижавшегося к его телу, тепло ее кожи сквозь прохладные капли морской воды снова вызвали то странное ощущение в животе.

Девочка отступила назад и хихикнула:

– Я такая мокрая!

Взяв в ладони пряди волос, она отжала из них воду. Дориан поднял с песка свою канзу.

– Повернись! – велел он.

Ясмини повернулась, и Дориан насухо вытер ей спину своей одеждой.

– Теперь с другой стороны.

Ясмини развернулась к нему лицом, и он обтер маленькие теплые бугорки на ее груди, потом живот.

– Щекотно! – засмеялась Ясмини.

Живот у нее был гладким и втянутым, его безупречность нарушал лишь пупок, да еще внизу виднелась вертикальная щель между бедрами, не скрытая пока что волосками.

– Теперь одевайся!

Ясмини повернулась и подняла с песка свою одежду. Дориан увидел ее маленькие, безупречно круглые ягодицы. В груди у него что-то сжалось, он с трудом втянул воздух.

Девочка выпрямилась и через голову набросила на себя канзу. Когда ее голова показалась в отверстии ворота, Дориан все еще стоял и смотрел на нее. Она робко улыбнулась.

Затем, скручивая волосы в толстый жгут и пряча их под кефию, Ясмини открыто рассматривала его тело, явно не видя в этом ничего дурного.

– Ты такой белый, там, где нет загара, и… У тебя и внизу волосы! – удивленно произнесла она. – И они такого же цвета, как на голове! Блестят, как шелк. Просто прелесть!

А Дориан и забыл о мягких волосках, что появились в нижней части его живота в последние месяцы. И, впервые смутившись под ее взглядом, поспешил натянуть влажный балахон.

– Надо идти! – сказал он.

Ясмини пришлось бежать, чтобы поспеть за ним, когда Дориан направился назад, к стене гарема. В туннеле она сменила грубую канзу на собственную одежду.

– Готова? – спросил Дориан.

– Да, Доули.

Но прежде чем выйти из туннеля, она схватила его за руку.

– Спасибо, мой братишка! – прошептала она. – Я никогда не забуду того, что было сегодня, никогда, никогда!

Дориан попытался отобрать свою руку. Его смущали собственные чувства, он почти сердился на девочку за то, что это она их вызвала.

– Мы сможем пойти туда еще раз, Доули? – умоляюще спросила Ясмини.

– Не знаю. – Он наконец высвободил руку. – Может быть.

– Пожалуйста, Доули! Это было так весело!

– Посмотрим, там видно будет.

– Я буду послушной! Сделаю все, что ты скажешь! И никогда больше не стану докучать тебе просьбами. Пожалуйста, Доули!

– Хорошо, Ясси. Мы пойдем туда еще раз.

Через несколько дней после вылазки по Дороге Ангела и до того, как Дориан нашел возможность исполнить свое обещание, в его жилище явился Каш.

Пришел он рано утром, еще до восхода солнца, а с ним пришли и два раба-евнуха. Тахи встретила их у двери и попыталась не дать им войти.

– Что вам нужно от аль-Ахмары? – резко спросила она.

– Отойди с дороги, старая корова! – приказал Каш. – Мальчик больше не под твоим присмотром.

– Вы хотите забрать его у меня? – Голос старой женщины дрогнул, она схватила Каша за расшитый жилет, когда он попытался пройти мимо.

– Отойди, слышала?

Каш ткнул ее в живот концом посоха, и она согнулась от боли.

– Приведите неверного! – приказал Каш рабам.

Они мигом ворвались в маленькую спальню Дориана. Он уже сидел на постели, разбуженный пронзительным голосом Каша, и сонно протирал глаза. Евнухи схватили его под руки и подтащили к Кашу.

– Снимите это.

Каш ткнул посохом в набедренную повязку Дориана. Ее тут же содрали с него, и Каш похотливо ухмыльнулся:

– Я так и думал! Премилый маленький садик вырос там у тебя!

Концом посоха он ткнул в пушистые рыжие волоски внизу живота Дориана. Дориан попытался закрыться руками, но евнухи этого не позволили.

– Пора, приятель! – Каш погрозил Дориану жирным пальцем, унизанным кольцами. – Мы тебя избавим от этого вонючего клочка кожи.

– Не трогай меня! – в бешенстве закричал Дориан, но его голос сорвался, щеки вспыхнули от ярости и унижения. – Убери от меня свои жирные лапы, ты, штука без яиц!

Ухмылка соскользнула с губ Каша, он отдернул руку:

– Попрощайся со старой коровой. – Он бешено глянул на Тахи. – Больше ты ее не увидишь. Мои люди подождут, пока ты соберешь свои вещи. Ты покидаешь гарем. Тебя ждет нож и после него – новая жизнь.

У двери Тахи бросилась к Дориану.

– Ты – тот сын, которого никогда у меня не было! – прошептала она. – Я всю свою жизнь буду тебя любить!

– И я буду любить тебя, Тахи. Я не помню свою мать, но она наверняка была похожа на тебя.

– Будь мужчиной и воином, аль-Ахмара. Я хочу гордиться тобой!

– Скажи Ясмини…

Дориан умолк. Что он мог передать малышке? Пока он над этим думал, рабы начали подталкивать его к выходу. В отчаянии Дориан крикнул, обернувшись к Тахи:

– Скажи Ясмини, я никогда ее не забуду! Скажи, что она всегда будет моей младшей сестренкой!

Рабы вывели его наружу. В первом дворе гарема его уже ждала повозка, запряженная волами. Небольшая толпа детей и служанок собралась там, чтобы посмотреть на отъезд неверного, но Ясмини среди них не было.

– Это всегда и труднее, и опаснее, когда мальчик довольно большой, – заметил Бен Абрам. – Нужно было сделать все намного раньше, не ждать тринадцати лет, он ведь уже на пороге полного взросления!

– Этот мальчик пришел из мира неверных, и он остается полным скверны, пока не исполнен ритуал. И это необходимо сделать до возвращения принца из Маската, – ответил аль-Аллама. – Если он действительно тот, о ком говорит пророчество, Аллах его защитит.

Дориан, совершенно нагой, стоял перед ними. Они находились над террасой дворца, над заливом. С ними, кроме доктора и святого муллы, была еще молодая чернокожая рабыня, язычница, которую не осквернила бы помощь Бен Абраму.

Бен Абрам разложил на низком столике инструменты, потом посмотрел прямо в глаза Дориану:

– Боль ничего не значит для мужчины. Но честь – это всё. Помни это всю свою жизнь, сынок.

– Я не подведу, почтенный.

Они уже много раз это обсуждали.

– Милость Аллаха велика! – тихо произнес Бен Абрам. – Я начинаю во имя Всемогущего. Велик Аллах!

Мулла тут же начал начитывать какую-то суру из Корана – медленно, ритмично.

Бен Абрам кивнул рабыне, та опустилась на колени перед Дорианом и крепко сжала его пенис. Она начала двигать пальцами, как будто доила корову. Пенис быстро надулся и затвердел, и девушка скромно отвела взгляд, но продолжала манипуляции. Наконец Бен Абрам выбрал маленький, острый, как бритва, нож на своем подносе и подошел к ним. Он тихо сказал девушке: