Уилбур Смит - Муссон

Сам аль-Малик родился, когда его отец уже состарился, а его матерью стала последняя его любимая жена, но любой конюх знал: старый конь борозды не портит.

Маленькой Оманской империи грозило завоевание со стороны Оттоманской империи, могучей и огромной, столицами которой были Стамбул и Багдад и которая раскинулась по большей части арабского мира. Вне ее власти до сих пор оставались лишь несколько небольших княжеств на севере, на которые турки не обращали особого внимания, а также те, кто сумел защититься от вторжения оттоманов.

Оман был защищен от нападений с моря сильным флотом. Любой агрессор, который пытался попасть на сушу с севера, сталкивался с необходимостью одолевать яростные пески пустыни Руб-эль-Хали и сражаться с пустынными воинами, которые представляли собой часть небольшой армии Омана, а для них пустыня являлась родным домом.

Оман сотни лет отражал нападения Оттомана и мог делать это еще сотню, если бы во главе стоял сильный и находчивый человек. Но ибн Якуб таким не являлся. Ему уже перевалило за семьдесят, и он полагался больше на политические интриги и заговоры, чем на невзгоды и тяготы войны. Своей главной заботой ибн Якуб всегда видел сохранение собственного положения и власти, а не защиту и укрепление его маленького государства. И он давно утратил уважение племен – Оман состоял из множества таких сообществ, и в каждом имелся собственный шейх. Без твердого руководства эти суровые пустынные люди теряли чувство цели и решительность, начинали ссориться между собой, воскрешая древнюю кровную вражду племен, презирая правила сдержанности.

Власть ибн Якуба сохранялась лишь вблизи от его крепостей, но чем дальше в пылающие пустыни и за бескрайний океан в Индию, тем слабее и несущественнее она становилась. Пустынные шейхи позволяли командовать собой и следовали только за тем, кого по-настоящему уважали.

Некоторые из них уже прислали тайных эмиссаров к аль-Малику, потому что он показал себя сильным человеком и настоящим воином. Все знали, что калиф отправил единокровного брата на край империи, в Ламу, потому, что боялся его влияния и популярности.

Посланники обещали, что если принц вернется на Аравийский полуостров, в Оман, и возглавит восстание против брата, то они сразу поддержат его. А во главе с ним империя могла снова противостоять Оттоману.

– Это твой долг и твое божественное право. Если ты придешь к нам, муллы объявят джихад, священную войну, и мы поскачем вслед за тобой, чтобы свергнуть тирана, – обещали они.

Но такое предприятие являлось крайним выходом, чреватым чудовищным риском. Все шестеро, сидевшие сейчас на террасе, прекрасно понимали, что ждало бы каждого из них, если бы они проиграли.

Они долго обсуждали шансы на успех и справедливость своего дела.

Когда началось это совещание, дау на берегу лежали высоко на суше, оставленные на песке отливом. Длинные цепочки рабов тянулись к ним и обратно, перенося с них груз.

Пока шел совет, начался прилив, и постепенно суда выровнялись на воде и свободно поплыли. Они подняли латинские паруса и двинулись в пролив. С материка приходили новые, тяжело нагруженные, и вставали на якорь.

Шестеро мужчин на террасе продолжали говорить и спорить, а прилив уже дошел до высшей точки. Потом вода снова начала отступать.

Все это время аль-Малик в основном слушал, но сам говорил мало, позволяя каждому высказать все, что лежало у них на сердце, никак их не ограничивая. И медленно отделял драгоценные зерна мудрости от шелухи.

Они обсудили порядок сражения с теми силами, на которые могли положиться, составили список шейхов, в которых не приходилось сомневаться. Сравнили свои силы с теми, которыми командовал ибн Якуб.

Только тогда, когда принц услышал все, что они могли сказать, он принял решение.

– Все будет зависеть от племен из глубины пустыни – это суары, дахмы и карабы. Они величайшие воины в Омане. Без них у нас нет перспектив. Но мы пока ничего от них не слышали. Мы не знаем, чью сторону они примут.

Советники согласно забормотали, а аль-Малик тихо сказал:

– Я должен к ним поехать.

Какое-то время все молчали, обдумывая его смелую идею. Потом заговорил аль-Аллама:

– Твой брат-калиф этого не допустит. А если ты будешь настаивать, он почует опасность.

– Но я отправлюсь в хадж, совершу паломничество в Мекку, а древнюю пустыню пересеку по дороге к святым местам. Дорога туда все равно ведь проходит через земли этих племен. Калиф не может запретить паломничество, ему тогда грозит вечное проклятье.

– Все равно это огромный риск, – заметил аль-Аллама.

– Больших побед не бывает без большого риска, – возразил аль-Малик. – А Господь велик.

– Аллах акбар! – откликнулись все.

– Воистину, Господь велик. – Аль-Малик жестом отпустил советников, и они один за другим подошли к нему, чтобы поцеловать ему руку перед уходом.

Аль-Аллама оказался последним, и аль-Малик сказал ему:

– Задержись. Уже время вечерней молитвы. Помолимся вместе.

Две девушки-рабыни принесли кувшины с чистейшей колодезной водой, и двое мужчин совершили ритуальное омовение: трижды прополоскали рты, набирая воду в правую ладонь, а потом выдувая ее через нос в левую, затем ополоснули лица, руки и ноги.

Рабыни ушли, а аль-Аллама встал лицом к Мекке, что лежала в тысячах миль к северу. Прижав ладони к голове за ушами, он начал громко произносить молитву.

– Господь велик! И Мухаммед – посланник Его! Помолимся!

Внизу, во дворе, и под пальмами вдоль берега сотни фигур в длинных одеждах затихли и почтительно склонились в сторону севера.

Когда молитва закончилась, аль-Малик показал мулле на подушку справа от себя:

– Сядь. Я видел того мальчика, аль-Ахмару, на берегу, когда приехал. Расскажи мне о нем.

– Он растет, как дерево тамаринда, сильный и высокий. Уже стал отличным наездником. У него быстрый ум и подвижный язык, иной раз слишком подвижный. Он часто не склонен проявлять уважение к тем, кто старше и выше по положению. Не готов воспринимать критику и ограничения. А когда он гневается, то находит такие слова, что морской бродяга может побледнеть, – сдержанно сообщил аль-Аллама.

Аль-Малик скрыл улыбку за краем кофейной чашки. То, что он услышал, ему очень понравилось.

Этот мальчик мог стать вождем.

А мулла продолжил:

– Он стал мужчиной, и Бен Абрам должным образом совершил обрезание. Так что когда для него придет время принять ислам – он будет готов.

– Это хорошо, – кивнул принц. – Но скажи мне, святой отец, принесли ли плоды твои уроки в этом направлении?

Аль-Аллама замялся.

– Теперь он говорит на нашем языке так, словно знает его от рождения, и может по памяти читать длинные отрывки из Священного Корана, – уклончиво проговорил мулла с несколько смущенным видом.