Уилбур Смит - Муссон

– Бен Абрам! – закричал он. – Бога ради, где ты?!

– Здесь, сынок!

Бен Абрам встал из тени, где ожидал их, и поспешил к ним, неся свою сумку.

– Оно уже началось, отец! Поспеши!

Они положили девушку на землю, и Дориан почти бессвязно сообщил доктору, как Ясмини удалось избавиться от одного пакета.

– Но второй все еще внутри ее, и перец начал просачиваться!

– Держи ее колени вот так, – показал Бен Абрам, а потом обратился к Ясмини: – Мне придется сделать тебе больно. Это инструменты, которые я использую при рождении детей.

В его руке блеснул металл.

Ясмини зажмурилась.

– Отдаюсь на волю Господа, – пробормотала она и изо всех сил вцепилась в руку Дориана, когда Бен Абрам приступил к делу.

Боль отчетливо отражалась на милом лице девушки, она прикусила губы и скривилась. В какой-то момент она негромко вскрикнула, и Дориан тут же беспомощно прошептал:

– Я люблю тебя, цветок моего сердца!

– И я люблю тебя, Доули, – выдохнула она, – но внутри у меня жгучее пламя…

– Я сейчас его извлеку, – предупредил Бен Абрам.

Мгновение спустя Ясмини закричала, и все ее тело напряглось.

Дориан посмотрел на врача и увидел кровь на его руках, когда тот взял серебряный инструмент, похожий на две ложки, соединенные ручками. Через минуту он отпрянул, держа между ложками испачканный кровью, намокший, наполовину развалившийся сверток.

– Достал, – сообщил он. – Но внутрь уже попал перец. Мы должны поскорее отнести ее к воде.

Дориан подхватил Ясмини, позабыв о раненой руке и боли в треснувших ребрах. И побежал со всех ног, прижимая к груди нагое тело Ясмини. Бен Абрам ковылял за ними, все больше отставая, а Дориан мчался между пальмами. Очутившись на берегу, он сразу бросился в воду и опустил Ясмини в ее зеленую прохладу.

Бен Абрам подошел следом с большой бронзовой спринцовкой в руке.

Дориан держал Ясмини так, чтобы нижняя часть ее тела находилась под водой, а Бен Абрам снова и снова наполнял спринцовку морской водой и промывал влагалище девушки. Прошло почти полчаса, прежде чем доктор удовлетворился результатом и позволил Дориану вынести девушку из воды на берег.

Она дрожала от потрясения и боли. Дориан закутал ее в свою шерстяную накидку и положил в тень под деревьями. Бен Абрам достал из своей сумки большую банку целебного бальзама и как следует смазал пострадавшие места.

Через какое-то время дрожь в теле Ясмини утихла, и она заговорила:

– Боль уже проходит… Еще жжется, но не сильно.

– Я сумел извлечь большую часть отравы ложками. Думаю, удалось смыть остальное до того, как перец смог причинить серьезные повреждения. Мне пришлось сделать разрез, чтобы добраться до пакета, но он небольшой, и я сейчас его зашью. А мазь быстро залечит твою рану.

Он ободряюще улыбнулся девушке, готовя иглу и кишечную нить.

– Тебе здорово повезло, девочка, и ты должна поблагодарить за это Тахи и аль-Салила.

– Но что мы теперь будем делать, Доули? – Ясмини протянула руку к Дориану. Дориан сжал ее пальцы. – Я же не могу вернуться в гарем.

В этот момент она снова выглядела как та маленькая девочка с обезьяньим личиком, бледная, замотанная в накидку, с мокрыми волосами; ее глаза окружили фиолетовые тени боли.

– Тебе и незачем возвращаться в гарем, и ты туда не вернешься, обещаю.

Дориан наклонился к ней и поцеловал в распухшие губы. Когда он выпрямился, его лицо стало мрачным.

– Мне придется оставить тебя здесь с Бен Абрамом, пока он заканчивает свою работу, – сказал он. – Мне тоже нужно кое-что сделать, но я вернусь очень скоро. Держись, любовь моя.

Он быстро исчез за деревьями.

Забравшись на площадку в развалинах, он снова прошел по туннелю под стеной гарема. Осторожно выйдя на террасу перед гробницей, он постоял там с минуту, прислушиваясь и присматриваясь.

Вокруг стояла все та же оглушительная тишина. Дориан быстро спустился по ступеням и прошел через лужайку. Остановившись на мгновение перед колючей изгородью кладбища, он убедился, что трупы евнухов пока что никто не обнаружил, а значит, и не поднял тревогу.

Потом он осторожно направился дальше.

В дверях маленького дома он снова остановился, чтобы его глаза привыкли к сумраку внутри после яркого солнечного света.

Каш лежал на полу в позе зародыша в утробе матери. Его окровавленные руки все еще сжимали распоротый живот, глаза были закрыты. Дориан решил, что евнух мертв, но, когда он сделал шаг вперед, Каш открыл глаза. Его лицо сразу изменилось.

– Умоляю, помоги старому Кашу… – пробормотал он. – Ты же всегда был добрым мальчиком, аль-Ахмара… Ты не дашь мне умереть…

Дориан нагнулся и поднял с пола свой ятаган.

Каш суетливо зашевелился:

– Нет, не убивай меня! Именем Аллаха, молю тебя о милосердии!

Дориан сунул клинок в ножны на поясе, и Каш с облегчением прошептал:

– Я же говорю, ты добрый мальчик… Помоги мне, положи на носилки…

Он попытался поползти в сторону деревянных носилок, приготовленных для того, чтобы отнести к могиле Ясмини, но от движения открылась огромная рана на его животе. Потекла кровь, и евнух снова сжался в комок:

– Помоги мне, аль-Ахмара… Позови людей, помоги отнести меня к хирургу…

Однако Дориан с безжалостным видом наклонился к Кашу и, схватив его за лодыжки, потащил по полу к двери.

– Нет! Не делай этого! Рана откроется!.. – заверещал Каш, но Дориан не обратил внимания на его протесты.

На полу оставалась длинная полоса крови и кишечных жидкостей. Дориан выволок евнуха вперед ногами наружу, на солнечный свет.

Каш застонал и попытался ухватиться за дверной косяк, цепляясь за него с отчаянием тонущего. Дориан отпустил его ноги и стремительным движением, почти незаметным для глаз, выхватил ятаган и отсек три пальца на правой руке Каша, которыми он хотел удержаться за косяк. Каш взвыл и прижал искалеченную руку к груди. Он уставился на нее в ужасе и изумлении.

– Ты искалечил меня, – заикаясь, пробормотал он.

Дориан вложил ятаган в ножны, снова схватил евнуха за ноги и потащил дальше, к открытой могиле.

Они миновали уже половину расстояния, когда Каш сообразил наконец, что происходит. И он завизжал – пронзительно, по-женски, стал крутиться и вырываться, и его внутренности вывалились на песок.

– Женщины, что слышат твой кошачий визг, подумают, что это твои вонючие пакеты лопнули в теле Ясмини, – проворчал Дориан. – Давай, пой дальше, жирный мешок свиного сала. Никто тебе не поможет теперь, по эту сторону ада.

Наконец он рывком свалил Каша в могилу, поверх двух других трупов, и посмотрел на него сверху, упираясь руками в бока, пока восстанавливал дыхание и ждал, когда боль в сломанных ребрах немного утихнет. Каш увидел в его зеленых глазах свою смерть.