Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Однако сама широта нового самосознания женщин и их интересов не позволяет объяснить этот факт всего лишь изменением роли женщины в экономике. Во всяком случае, социальная революция изменила не только роль женщины в обществе, но и традиционные представления о том, какой должна быть эта роль. Ожидалось, что коренные трансформации, такие как массовое появление замужних женщин на рынке рабочей силы, повлекут за собой последующие изменения в их жизни, однако этого не произошло, о чем свидетельствует пример СССР, где после того, как были отброшены первоначальные утопические революционные устремления 1920‐х годов, замужние женщины в основном оказались нагруженными двойной ношей прежних домашних забот и новых обязанностей по зарабатыванию денег в отсутствие каких бы то ни было изменений в отношениях между полами, а также в общественной и частной сферах. Так что причины, по которым женщины, в особенности замужние, устремились на оплачиваемую работу, необязательно были связаны с их взглядами на социальное положение женщин и их права. Это могло являться следствием бедности или происходить потому, что работодатели предпочитали женщин мужчинам, поскольку они были более дисциплинированными, а их труд оплачивался ниже, чем мужской, или просто благодаря растущему числу семей, особенно в зависимых странах, где главой была женщина. Массовая миграция рабочих-мужчин из сельской местности в город, происходившая в Южной Африке, а также из некоторых регионов Азии и Африки в страны Персидского залива, неизбежно заставляла оставшихся женщин занимать место главы семьи. Кроме того, не следует забывать о массовой гибели мужчин на мировых войнах. Если взять Россию после 1945 года, то там на каждых троих мужчин приходилось пять женщин.

Тем не менее признаки значительных и даже революционных изменений в представлении женщины о своем положении в обществе и самого общества о роли в нем женщины несомненны. Среди женщин появились крупные политики, хотя этот факт никак не мог стать признаком изменения положения в целом. Процент женщин в парламентах Латинской Америки (11 %) в 1980‐е годы был значительно выше, чем тот же показатель в гораздо более “эмансипированной” Северной Америке. С другой стороны, многие женщины, впервые оказавшиеся во главе правительств и государств в странах зависимого мира, получили свою должность по наследству: Индира Ганди в Индии (1966–1984), Беназир Бхутто в Пакистане (1988–1990 и 1994) и Аун Сан Су Ки, не ставшая главой Бирмы только из‐за протеста военных. Все они были дочерьми прежних руководителей государств. Сиримаво Бандаранаике (Шри-Ланка, 1960–1965; 1970–1977), Корасон Акино (Филиппины, 1986–1992) и Исабель Перон (Аргентина, 1974–1976) пришли к руководству после смерти своих мужей. Само по себе это было не более революционно, чем задолго до этого наследование Марией Терезией и Викторией тронов Габсбургской и Британской империй. Контраст между положением женщин-лидеров в таких странах, как Индия, Пакистан и Филиппины, и крайне угнетенным и притесненным положением остальных представительниц прекрасного пола в этих же странах лишь подчеркивает его нетипичность.

Тем не менее до Второй мировой войны переход власти к любой женщине в любой республике при любых обстоятельствах был бы политически немыслимым. После 1945 года это сделалось возможным – в 1960 году Сиримаво Бандаранаике в Шри-Ланке стала первой в мире женщиной – премьер-министром, а к 1990 году уже в шестнадцати государствах женщины в тот или иной период возглавляли правительства (World’s Women, p. 32). В 1990‐х годах женщина, достигшая вершины политической карьеры, являлась признанной, хотя и довольно редкой частью политического пейзажа: женщины были премьер-министрами Израиля (1969), Исландии (1980), Норвегии (1981), Великобритании (1979), Литвы (1990) и Франции (1991).

В далеко не феминистской Японии главную оппозиционную партию (социалистическую) также возглавляла женщина (1986). Политический мир менялся быстро, хотя даже во многих развитых странах представительство женщин в государственных органах все еще оставалось символическим.

Однако вряд ли имеет смысл обобщать на мировом уровне роль женщины в общественной сфере и соответствующие общественные стремления женских политических движений. Страны зависимого мира, развитые страны и социалистические или бывшие социалистические государства можно сравнивать лишь в некоторых аспектах. В государствах третьего мира, как и в царской России, огромная масса необразованных женщин – представительниц низшего класса оставалась за пределами общественной жизни в современном западном смысле, хотя сами эти страны развивались, а некоторые уже имели небольшую прослойку крайне эмансипированных и передовых женщин, в основном жен, дочерей и родственниц представителей местного высшего класса и буржуазии. (Они походили на женскую часть интеллигенции и активисток в царской России.) В Индии такая прослойка существовала даже в колониальные времена, и, вероятно, она имелась и в некоторых из менее ригористских исламских государств – особенно в Египте, Иране, Ливане и странах Магриба – до тех пор, пока возрождение мусульманского фундаментализма вновь не ввергло женщин в бесправие. Для этого меньшинства существовало поле общественной деятельности на высших социальных уровнях их собственных стран, где они могли во многом чувствовать себя так же свободно, как их соратницы в Европе и Северной Америке, хотя, возможно, им было труднее преодолеть обычаи и традиционные семейные обязанности, присущие их культурам, чем западным женщинам или жительницам некатолических стран [99] Вряд ли случайно число разводов и повторных браков в Италии, Ирландии, Испании и Португалии было значительно ниже, чем в остальных странах Западной Европы и США: в среднем 0,58 на 1000 человек по сравнению с 2,5 на 1000 в девяти других странах (Бельгии, Франции, Федеративной Республике Германия, Нидерландах, Швеции, Швейцарии, Великобритании, Канаде, США). Повторные браки в сравнении с общим числом браков: 2,4 против 18,6. . В этом отношении эмансипированные женщины в прозападных зависимых государствах занимали гораздо более благоприятное положение, чем их сестры на, скажем, несоциалистическом Дальнем Востоке, где силу традиций и обычаев, которым подчинялись даже женщины, принадлежавшие к элите, было очень трудно преодолеть. Образованные японские и корейские женщины, оказавшись на свободном Западе, зачастую с ужасом думали о возвращении в свою цивилизацию, где женщины находились почти в таком же подчинении, как прежде.

В странах социалистического лагеря ситуация была довольно парадоксальной. Практически все женщины Восточной Европы являлись оплачиваемой рабочей силой, во всяком случае, доля работающих среди них составляла примерно столько же, что и среди мужчин (90 %), что было гораздо больше, чем в других странах. Коммунистическая идеология страстно проповедовала равенство женщин и их освобождение во всех смыслах, включая эротический [100] Так, право на аборт, запрещенный гражданским кодексом Германии, являлось важной темой агитации немецкой коммунистической партии, и именно поэтому Германская Демократическая Республика приняла гораздо более либеральный закон об абортах, чем испытывавшая влияние христианских социал-демократов Федеративная Республика Германия, усложнив тем самым правовые проблемы объединения Германии в 1990 году. , несмотря на отвращение самого Ленина к случайным сексуальным контактам. (Однако как Ленин, так и Крупская были среди тех редких революционеров, которые приветствовали совместное выполнение работы по дому обоими полами.) Кроме того, революционное движение, от народников до марксистов, тепло приветствовало появление в своих рядах женщин, особенно интеллектуалок, и обеспечивало для них широкие возможности, что ярко проявлялось еще в 1970‐е годы, когда количество женщин оставалось непропорционально большим в некоторых левых террористических движениях. Однако, за редкими исключениями (Роза Люксембург, Руфь Фишер, Анна Паукер, Пасионария, Федерика Монтсени), женщины не получили значительного представительства в высших политических кругах своих партий [101] В КПГ в 1929 году из 63 членов и кандидатов в члены Центрального комитета было всего 6 женщин. Из 504 наиболее известных коммунистов в 1924–1929 годах женщины составляли 7 %. , а в новых государствах с коммунистическим правительством их стало еще меньше. Женщины почти исчезли с главных политических постов. Как мы видели, одна или две страны, особенно Болгария и Германская Демократическая Республика, предоставляли женщинам реальный шанс сделать общественную карьеру и получить высшее образование, однако в целом общественное положение женщин в коммунистических странах не слишком отличалось от их положения в развитых капиталистических странах, а если и отличалось, то в худшую сторону. Когда поток женщин устремился в открывшиеся для них профессии, как в СССР, где профессия медика стала впоследствии сильно феминизированной, эти специальности утратили свой статус и доходность. В отличие от западных феминисток, большинство замужних советских женщин, привыкших всю жизнь заниматься наемным трудом, мечтало оставаться дома.