Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Приятель Клеточникова по совместной работе в Третьем отделении архивариус Чернышев так описывал круг обязанностей Клеточникова:

«Обязанности Клеточникова в агентуре заключались в переписке агентурных записок, в составлении оных, шифровании и дешифровании телеграмм, переписке более секретных бумаг, как на квартире статского советника Кириллова, так и в агентуре. Вообще, все то, что делалось в агентуре, Клеточников должен был знать, и даже более секретное ранее других служащих».

Место, на которое определил Клеточникова Петр Иванович, оказалось непростым. Как человек неглупый Николай Васильевич быстро сообразил, что после переписки некоторых бумаг сам становился секретоносителем. Эта простая мысль мучила его:

«Не провел я ни одного дня спокойного, то ожидая, что дело раскроется, и я буду арестован, то опасаясь, при сокрытии сведений, быть убитым социалистами… Часто мне приходило в голову, не игрушка ли я мистификации и не служу ли способом для удовлетворения нескольких праздных людей, не верилось в их организацию…».

Первое время работы с Клеточниковым Михайлов изолировал его от других членов кружка и общался с ним строго индивидуально. Клеточников потом вспоминал:

«Я был принят в агенты 25 января 1879 г., а в начале февраля перешел на другую квартиру, куда ко мне стал заходить Петр Иванович, чтобы узнавать о моих успехах… …Я продолжал сообщать разнородные сведения, для чего он раз в неделю заходил ко мне, а другой раз встречались в условленном месте, как то: в трактире “Сергиевском” на Литейном проспекте и “Пекине” на Садовой и в кондитерских Исакова и Андреева на Невском. Сообщал я устно, а тот интересные для него сообщения отмечал на клочке бумаги или в записной книжке» [13].

Из немногих и обрывочных сведений, оставшихся для нас в протоколах допросов и внутренней полицейской переписке, складывается, однако, довольно широкий и разнообразный массив информации, которым владел переписчик секретных бумаг 3-ей экспедиции Клеточников. Становится очевидным, что трудоустройство совершенно постороннего человека в самую секретную структуру империи не могло произойти без скрытого участия человека, хорошо знавшего схему замещения должностей в Третьем отделении. Александру Михайлову такая схема была недоступна, но с помощью Черевина он справился с трудной проблемой. Определив Клеточникова к генералу Кириллову, Михайлов получил доступ к секретам, касавшимся лично императора и его семьи: их передвижениям, мерам охраны, персональному составу охранников и многим другим сведениям. Доходную часть своего бизнеса Клеточников открыл только на личной беседе с министром внутренних дел Лорис-Меликовым, сразу после своего ареста 29 января 1881 года, заявив, что «….делал это за определенное ему денежное вознаграждение, сперва по 150 р. в месяц, а впоследствии единовременными выдачами от 30 до 40 р. за каждое сообщение».

Такого рода информация была полезна и самому Черевину, ибо не все детали императорского обихода были доступны даже Товарищу Главного начальника Третьего отделения. Михайлов «качал» информацию от Клеточникова избирательно, но не вызывая у него подозрений, хорошо приплачивая за особо ценные сведения.

Товарищ Главного начальника Третьего отделения С.Е.И.В. Канцелярии генерал П.А. Черевин использовал время замещения своего шефа генерала Дрентельна в ноябре-декабре 1878 года по максимуму. Главным его достижением была вербовка своего личного секретного агента в самом кружке «Земля и воля» по фамилии Михайлов. Надежность вербовки гарантировалась полным изобличением Михайлова показаниями арестованного писаря А.И. Жданова и признанием Михайловым своего авторства анонимных писем императору. Оказавшись на свободе, Михайлов обрел новые надежные документы и пусть поначалу небольшой, но возобновляемый по мере необходимости денежный фонд. С помощью своего нового конфидента он устроил крымского интеллигента Клеточникова на престижную работу в Третье отделение и приобрел для себя и своего куратора важный источник информации.

Тем временем семейный конфликт в окружении императора, спрятанный за стенами Зимнего дворца, набирал остроту и требовал разрешения. Вторая семья Александра II в лице княжны Долгорукой с детьми перестала быть мифом и реально существовала рядом с покоями императрицы, здоровье которой продолжало неуклонно ухудшаться. Отношения с наследником только внешне можно было считать нормальными, и напряжение возрастало с каждым днем. Император не мог не чувствовать возникшей неприязни, но должного значения этому не придавал, полагая, что власть, которой он обладает, может удержать все на своих местах. Внешне все окружение императора только делало вид, что ничего не происходит, понимая, что развязка неминуема. Конфликт в царской семье шагнул за стены дворца и стал генерировать общую обстановку созревающего убийства. Убитый Мезенцев как индикатор показывал – снаряды начинают падать совсем близко. Окончательно определившись с направлением своей деятельности, в соответствии с пожеланием своего куратора в Третьем отделении С.Е.И.В. канцелярии, Александр Михайлов твердой рукой повел еще совсем небольшую группу своих сторонников по пути политических убийств, пока не объявляя главной цели. В устрашающей акции 13 марта 1879 г. против нового Главного начальника Третьего отделения Дрентельна многие увидели закономерность действий против руководителей охранительных структур. Все, однако, было несколько проще. Михайлову подвернулся экзальтированный молодой человек из разорившихся польских шляхтичей, некто Леон Мирский, который участвовал в кружковых сборищах «Земли и и воли». Так как Мирский горел желанием затмить славу убийцы Мезенцева Сергея Кравчинского, ему предоставили такую возможность. Молодой человек пожелал осуществить нападение на Дрентельна верхом на коне. В распоряжении Михайлова был отличный жеребец, которого переоформили на Леона Мирского, и дали ему возможность объездить коня на проезжих улицах в центре Петербурга. Леон любил покрасоваться перед дамами в жокейском наряде, и когда конь стал его более или менее слушаться, Михайлов вручил ему револьвер системы Веблей. Мирскому указали карету, в которой следовал по делам Дрентельн, и сын польского шляхтича на полном скаку дважды выстрелил в окно кареты, но безуспешно. Дерзость неизвестного наездника, разумеется, взбудоражила общество, не успевшее еще остыть после убийства харьковского губернатора князя Кропоткина 9 февраля, совершенного тоже молодыми людьми и тоже неизвестными.

Михайлов помог Мирскому скрыться из Петербурга и быстро забыл, как его звали, потому что в повестке дня была задача посерьезнее. Готовилось покушение на императора. Началось все с публикации в печатном органе «Земли и воли», так называемом «Листке» в № 2–3 от 14 марта 1879 г., статьи без подписи со зловещим заголовком «О значении политических убийств». Этот своеобразный анонс предлагал читателям впредь не задумываться над тем, почему и кем совершилось убийство того или иного персонажа: