Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Письмо Анны Павловны своей коллеге по Исполнительному комитету и автору эпоса «Запечатленный труд» доходчиво объяснило не только тонкости сырной торговли, но и ненавязчиво обозначило схему принятия важнейших решений в организации, называвшей себя «Народной волей». Возникающие вопросы могли только обсуждаться в так называемом Комитете, но окончательное решение оставалось за Хозяином.

Александр Михайлов вернулся из служебной командировки 22 сентября 1880 года, о чем свидетельствует расписка Марии Туркиной об оплате занимаемой им комнаты. По приезде Хозяина дела в фирме закипели с новой силой. Как видно из вышеприведенного письма Корбы, Комитет уже мог доложить о подходящем для подкопа помещении на Малой Садовой. Дело в том, что император довольно часто проезжал по Малой Садовой, направляясь в Манеж на смотры войск и разводы караулов. Улица была и остается в настоящее время довольно узкой и в этом смысле идеально удобной для подрыва проезжающей кареты. Михайлов одобрил план в целом и выдал привезенные с собой паспортные данные на крестьянина Воронежской губернии Евдокима Ермолаевича Кобозева и его жену Елену Федоровну, «уволенных в разные города и селения Росийской империи для собственных надобностей» [7].

Свидетельство на право торговли сырами, выданное Санкт-Петербургской городской управой на имя Евдокима Кобозева

Поддельный вид на жительство Евдокима Кобозева

Вера Фигнер своей рукой заполнила бланк паспорта Евдокима Кобозева и вручила его своему гражданскому мужу Юрию Богдановичу, которого она рекомендовала Комитету на роль хозяина сырной лавки. Женой Кобозева по поручению того же Комитета стала Анна Якимова. Общее руководство устройством сырной лавки и подкопа из нее под Малую Садовую Михайлов доверил Желябову. Желябов все лето мучился от недостатка активных действий. Чтобы как-то разрядить его кипучую энергию, Хозяин позволил ему провести минирование одного из мостов Петербурга, по которому якобы должен был проехать император. Из этого, естественно, ничего не вышло. Император проехал по другому мосту, а несколько пудов динамита пропало впустую. После этого конфуза с Андреем Ивановичем случился очередной маразматический срыв: на одном из заседаний Комитета «Желябов изложил свой план о крестьянском восстании в Приволжских губерниях, во главу которого он встанет, чтобы обеспечить крестьянам победу». Комитет отклонил предложение из-за его крайней несвоевременности. С приездом Михайлова Желябов получил обширный фронт работы по устройству сырной лавки и несколько ободрился.

Чертеж фасада лавки сыров Кобозева на Малой садовой улице и разрез подкопа с заложенной миной

Чертеж метательного снаряда конструкции Кибальчича

Михайлову понравилась идея подкопа на Малой Садовой, так как она хорошо вписывалась в новую, задуманную им тактику действий против императора. В основу новой тактики легла плодотворная идея Николая Кибальчича, сменившего Степана Ширяева на посту руководителя динамитного отдела фирмы. Анализируя неудачи, преследовавшие «Народную волю» весь 1879 год, Кибальчич пришел к выводу о полной непригодности метода минирования стационарных объектов с целью уничтожения отдельной личности. Бесконечная череда случайностей сводила на нет колоссальные финансовые и физические затраты. Ручная компактная бомба – вот что было необходимо для решения задачи. Поделившись идеей с Михайловым, Кибальчич встретил его полное понимание и поддержку. Однако легко сказать – ручная бомба, но ведь и она может не сработать в нужную минуту. Такая бомба должна обладать стопроцентной надежностью. Кибальчичу и его помощникам удалось решить проблему надежности, разработав механизм кислотного взрывателя. Изобретение кислотного взрывателя само по себе явилось выдающимся и удивило своей простотой всех специалистов в области взрывного дела. Несколько неудачных образцов, испытанных Кибальчичем, позволило найти оптимальное решение. Опытные работы заняли три-четыре месяца, и к возвращению Михайлова окончательный вариант был представлен на его взыскательный суд. После наглядного испытания, на котором присутствовал только Михайлов и, возможно, Тихомиров, стало очевидно – у «Народной воли» появилось новое оружие. Бомба, брошенная в крупную сосну, разорвала ее в щепы.

В последние месяцы 1880 года происходила дальнейшая консолидация исполнительной власти в руках министра внутренних дел Лорис-Меликова. Сразу за назначением А.А. Абазы министром финансов последовали ликвидация министерства почт и телеграфов с его кабинетом перлюстрации писем и передача всех его служб в ведение министерства внутренних дел. Аристократический Петербург в обстановке необъявленного официально нового брака императора начинал понимать, что выполняется продуманная программа подготовки коронации императрицы. Лорис-Меликов то здесь, то там, в общении с министрами и сановниками, делал осторожные намеки на готовящиеся изменения в системе государственного управления. Император по ходу протокольных мероприятий: визитов, приемов и т. д. – исподволь вводил будущую императрицу в круг своего общения, но самым сложным при этом оставался великокняжеский круг, где на княгиню Юрьевскую смотрели как на наступающую катастрофу всего жизненного уклада Романовской семьи. Сохранилось много воспоминаний об этих зимних месяцах 1880–1881 годов, но среди прочих наиболее драматические чувства выражали дети покойной императрицы и в первую очередь наследник-цесаревич и его супруга, датская принцесса Дагмар. Существо надвигавшейся трагедии откровенно признал много позже Великий князь Александр Михайлович в своей известной книге воспоминаний, в которой посвятил княгине Юрьевской целую главу:

«Факт, что княгиня Юрьевская (Долгорукая) принадлежит по рождению к одному из стариннейших русских родов Рюриковичей, делал ее положение еще более трудным, ибо неугомонные сплетники распространяли фантастические слухи об исторической вражде между Романовыми и Долгорукими» [8].