Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Советская власть ставила обиженных к стенке, а коллеги из «Земли и воли» даже не сочли нужным как-то реагировать на письмо возмущенного товарища и жестоко за это поплатились. Кравчинский был вынужден срочно скрыться за границей, а невнимательные руководители кружка оказались в тюрьме. Разносчик нелегальной литературы незаметно выдвинулся в первый ряд и принялся строить новое «общество» по своей мерке.

С той памятной осени прошло ровно два года, и вот уже в качестве Хозяина «Народной воли» Александр Михайлов дает показания в Петропавловской крепости. Эпизод с убийством генерала Мезенцева и связанные с ним обстоятельства нарушили плавное изложение событий в показаниях Михайлова. Воспоминания дали себя знать, и он допустил в очередном протоколе некую чрезмерную осведомленность о происходивших тогда событиях. В протоколе № 68 от 7 января 1881 года Михайлов написал:

«Новый начальник, очевидно, решил держаться политики искоренения всего неблагонамеренного, понимая последнее слово в самом широком смысле. Так как шайка злоумышленников живет в мире неблагонамеренных, то при истреблении этого мира погибнет и она. Но неблагонамеренная среда широка: это все студенчество, часть литераторов и адвокатов, молодые люди без определенных занятий и т. д. Чтобы охватить ее, надо гораздо более сил, чем имеется в руках III отделения. Вследствие этого были увеличены его средства. И более всего прибыло «частных агентов», их стало в несколько раз больше, пропорционально возросло «число донесений», а потому и постановлений о производстве обысков».

Действительно, после убийства Мезенцева правительство выделило Третьему отделению значительные ассигнования на организацию агентурной работы, но как закрытая информация стала доступной Михайлову и что он знал о наборе свежих сил в «частную агентуру»? Такой прокол не прошел мимо внимания следователей Добржинского и Никольского, производивших расследование. Они решили немедленно сменить тактику рутинных допросов под протокол, на свободные беседы с информированным арестантом. Несколько сеансов дали наконец положительный результат, и вот на стол министра внутренних дел графа Лорис-Меликова легла докладная записка Начальника ГЖУ Санкт-Петербурга с грифом «Секретно»:

«13 января 1881 года. № 74

Продолжая беседы с Александром Михайловым, производящий дознание о нем завел разговор о денежных средствах революционной партии и расходах ее. На вопрос Михайлова, имеет ли Правительство верное сведение об этих расходах, производящий дознание отвечал, что сколько известно, революционная партия могла расходовать в последние два года приблизительно от 40 до 50 тысяч рублей, кроме издержек на такие предприятия, как покушение 19 ноября 1879 года и 5 февраля 1880 года, что, конечно, не могло входить в указанную сумму расходов. Михайлов подтвердил верность этих сведений, присовокупив, что расходы партии в настоящем году едва ли могут быть менее 100 тысяч рублей, объяснив такое увеличение будто бы дороговизной жизни, усилением конспирации и необходимостью со стороны нелегальных членов партии более лучшей обстановки, дабы избежать малейшего внимания со стороны полиции. Продолжение же разговора по этому предмету, с целью хотя бы какого-либо намека с его стороны на источник доходов партии, Михайлов отклонил.

О чем имею честь донести Вашему сиятельству.

Генерал-майор Комаров» [11].

Секретный доклад министру внутренних дел о финансировании «Народной воли» по показаниям А.Д. Михайлова

Многозначительное сообщение Комарова не могло не заинтересовать Лорис-Меликова. Как следовало из письма, «Народная воля» отнюдь не бедствовала и могла себе позволить любые затраты «в целях конспирации». Понятно, что такое было возможно только при условии стабильного источника финансирования. Поскольку Лорис-Меликов вернул письмо Комарову на следующий день, без резолюции, очевидно, что министр решил побеседовать с Михайловым сам, прежде чем докладывать что-либо императору. Такая встреча произошла не позднее 16 января и имела далеко идущие последствия. Министру привезли Михайлова из крепости в здание у Цепного моста, где располагалось Третье отделение с внутренней тюрьмой. Здесь можно было побеседовать с любым узником Петропавловки, не документируя ни визита, ни содержания беседы. Беседа была весьма конструктивной и настолько содержательной, что уже 17 января 1881 года допросы Михайлова были внезапно прекращены, а министр доложил императору о нецелесообразности ведения дальнейших допросов Михайлова ввиду полного признания им своей вины. Секретную докладную записку Начальника ГЖУ, с резолюцией Лорис-Меликова: «Доложено Его Величеству 21 января 1881 года», приводим с некоторыми сокращениями:

«19 января 1881 года. № 110

Дворянин Александр Михайлов в настоящее время окончил показания о своем вступлении в ряды Русской революционной партии и дальнейшей своей террористической деятельности до дня своего выезда из г. Москвы, после преступного покушения 19 ноября 1879 года на Московско-Курской железной дороге. На предложение же рассказать свою жизнь, со времени прибытия в С.Петербург в конце ноября того же года и по день его задержания, Михайлов, не называя ни фамилий, под которыми он проживал, кроме фамилии Поливанова, ни лиц, его посещавших, ограничился одним общим ответом, что вся деятельность в означенный период “принадлежала всецело организации общества Народной Воли”.

Таким образом, в данных Михайловым до настоящего времени показаниях он сознался во всех приписываемых преступлениях; дальнейший же расспрос его по подробностям дела отложен на некоторое время. О чем честь имею донести Вашему Сиятельству.

Генерал-майор Комаров» [12].

Содержание беседы Лорис-Меликова с Михайловым нам неизвестно, но обилие розыскных документов, появившихся сразу после разговора и вышеприведенной докладной записки, не оставляет даже малейших сомнений о предмете переговоров: Лорис, естественно, объяснил Михайлову, что за все, им содеянное, положена виселица, но откровенные показания могут повлиять на окончательное решение его судьбы. В свою очередь, Михайлов наотрез отказался стать новым Гольденбергом, но согласился дать некоторые указания, с условием, если они будут документироваться как принадлежащие другому лицу. Компромисс был найден, и полицейская машина завертелась. Подходящего человека нашли сразу – им оказался молодой «революционер» Иван Окладский, уже получивший бессрочную каторгу по процессу 16 террористов, но оставленный в крепости для выполнения мелких поручений по опознанию арестованных, перестукиванию с обитателями различных камер по подсадке и другой грязной, но необходимой тюремной работы.