Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Эти строки великий князь выдавил из себя крайне осторожно, да и то в связи с какими-то сплетнями.

Однако смазанный текст вполне осведомленного автора выдал общую тревогу дома Романовых того времени. Самая чувствительная струна издала наконец звук… Написано это было в 1932 году, когда история сделала уже свой безвозвратный оборот.

Великий князь Александр Михайлович в то же время был вынужден признать, что его собственный отец, великий князь Михаил Александрович, брат императора, относился к предстоящей коронации княгини Юрьевской как к естественному продолжению заключенного Александром II брачного союза. Александр Михайлович привел в своих воспоминаниях любопытную сценку, где его отец объяснял своим детям сложившуюся ситуацию, перед тем как отправиться на торжественный обед к императору:

«Мы все – верноподданные нашего государя. Мы не имеем права критиковать его решения. Каждый великий князь должен также исполнять его приказы, как последний рядовой солдат. Как я уже начал вам объяснять, дети, ваш дядя государь удостоил браком княжну Долгорукую. Он пожаловал ей титул княгини Юрьевской до окончания траура по вашей покойной тетушке, императрице Марии Александровне. Княгиня Юрьевская будет коронована императрицей. Теперь же вам следует целовать ей руку и оказывать то уважение, которое этикет предписывает в отношении супруги царствующего императора. От второго брака государя есть дети, трое: мальчик и две девочки. Будьте добры к ним».

Брат царя вовсе не считал катастрофой предстоящую коронацию княгини Юрьевской и относился к этому вполне прагматично. Тем временем проявилось еще одно направление, сопутствовавшее предстоящей коронации. Лорис-Меликов справедливо считал, что момент для реформирования законотворческого процесса в стране созрел, и активизировал отложенный в январе 1880 года проект великого князя Константина Николаевича.

Многие источники зафиксировали одно бесспорное обстоятельство: осенью и зимой 1880–1881 гг. все важнейшие решения принимались в треугольнике – император, председатель Госсовета (великий князь Константин Николаевич) и министр внутренних дел (граф Лорис-Меликов). С правом совещательного голоса в этот закрытый для прочих клуб имели доступ княгиня Юрьевская и министр финансов Абаза. Молва, разумеется, приписывала руководящую роль во всех вопросах, включая коронацию княгини Юрьевской, Лорис-Меликову.

Выключенный из процесса принятия решений председатель Комитета министров П.А. Валуев с явной завистью именовал в своем дневнике графа Лорис-Меликова не иначе, как «ближним боярином». Впрочем, и сам Лорис-Меликов не скрывал своего центрального положения. В январе 1881 года с подачи министра внутренних дел вновь начинается обсуждение создания в Госсовете «редакционной комиссии» для выработки законодательных предложений в составе выборных от земств и крупных городов. Стало понятным, что коронация новой императрицы и введение в государственное управление конституционных начал будут осуществляться одновременно, чтобы общество навсегда связало имя новой императрицы с появлением в России конституционных норм. Для повторного обсуждения предложений, отвергнутых после взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 года, император повелел созвать Особое совещание. По ходу заседаний Особого совещания Валуев оставил в своем дневнике красноречивые записи:

«5 февраля.

Вчера совещание у Государя. Цесаревич, генерал-адмирал, гр. Адлерберг, гр. Лорис-Меликов, кн. Урусов, Абаза, Набоков и я. Читалась, самим графом Лорис-Меликовым, его записка. Затем обсуждалась… Дело кончилось всеобщим одобрением предположений министра внутренних дел с обычными неопределенными оговорками насчет “предосторожностей”, “деталей” и пр. и поручением рассмотреть эти детали и установить предосторожности в совещании из тех же лиц, кроме Государя, под моим председательством».

Прежде всего обращает на себя внимание состав участников Особого совещания под председательством императора: наследник-цесаревич, председатель Госсовета, министр Двора, статс-секретарь, министр финансов, министр юстиции и председатель Комитета министров. Принятое решение не подлежало дальнейшему обсуждению, а лишь редактированию некоторых положений. Такое редактирование имело место на следующем заседании Особого совещания, и наконец 17 февраля 1881 года журнал Особого совещания был подписан всеми участниками, и на нем появилась резолюция царя, о чем свидетельствуют записи в дневнике Валуева:

«17 февраля.

Вчера подписан и… вечером отослан журнал нашего Особого совещания.

18 февраля.

Государь возвратил мне вчера журнал с отметкой: “Исполнить”. Отправил к графу Лорис-Меликову».

Так состоялось важнейшее государственное решение о созыве нижней палаты представителей первого российского парламента под скромным названием «редакционной комиссии Госсовета». Император сделал решительный шаг к национальной конституции и коронованию русской аристократки в качестве императрицы.

Другая драма разыгрывалась в Петропавловской крепости, где главный арестант графа Лорис-Меликова Александр Михайлов давал свои пространные показания, подписываясь своим именем. Машинописная копия показаний, сделанных под протокол, отложилась в архиве Веры Фигнер как образец стойкого поведения революционера. Похождения дворянского неуча, скучные и безликие, в стиле путевых заметок, только с большой натяжкой можно считать показаниями. На самом деле Михайлов тянул время и выжидал. Форма, которую приняли его показания, говорила скорее о его уверенности, несмотря на незавидную ситуацию, в которую он попал. Перед следователями предстал не руководитель шайки убийц, а общественный деятель:

«Как общественный деятель, я пользуюсь представившимся, дать отчет русскому обществу и народу в тех моих поступках и ими руководивших мотивах и соображениях, которые вошли составной частью в события последних лет, имевших большое влияние на русскую жизнь… Я по убеждениям и деятельности принадлежу к Русской Социально-Революционной партии, выражаясь точнее, к партии Народной Воли, исповедуя ее программу, работал для осуществления ее цели» [9].

Отчет перед «обществом и народом» в форме полицейского протокола вряд ли был личным изобретением Михайлова, скорее всего, такая линия поведения «общественного деятеля» больше всего устраивала его конфидента как наиболее выигрышная и убедительная после столь явно инсценированного ареста. Показания Хозяина «Народной воли» растянулись на множество листов протоколов и, в общем, составили книгу о запутанной судьбе бедного дворянина, который предпочел не получать высшего образования, а выбрал другой, жизненный путь.