Юрий Шестера - Последний поход «Новика»

— Сразу виден боевой офицер, — уважительно заметил он.

— Война еще не окончена… И дай Бог мне с командой «Богатыря» успеть еще хотя бы раз схлестнуться с врагом!

И его глаза вспыхнули мстительным огнем.

— Все в руках Божьих, Андрей Петрович. Все в руках Божьих… — заметил адмирал, пораженный переменой его взгляда.

«Видать, у него свои и к тому же немалые счеты с японцами», — понял он и решил сменить тему разговора:

— Кстати, когда вы думаете приступить к снятию крейсера с камней?

— Завтра, сразу же после подъема флага и завтрака.

— Ну что же, с Богом!

— А где вы, Карл Петрович, намерены находиться в это время?

Адмирал удивленно посмотрел на него.

— На «Богатыре», разумеется. А в чем дело, Андрей Петрович?

Командир посмотрел ему прямо в глаза:

— Я моряк, Карл Петрович, а потому и суеверен…

Адмирал изучающе посмотрел на него:

— Не хотите ли вы тем самым сказать, что мое присутствие на нем приносит несчастья? Не так ли, Андрей Петрович?! — уже откровенно, «в лоб», спросил он.

— По-моему, вы уже сами, не замечая того, ответили на свой же вопрос, Карл Петрович.

На скулах адмирала заиграли желваки, но он силой воли все-таки взял себя в руки.

— Я начальник отряда крейсеров, то есть ваш непосредственный начальник, а посему сам определяю место своего нахождения во время любой операции на любом из кораблей отряда. Или вы не согласны с этим, господин капитан второго ранга?!

— Отчего же, ваше превосходительство? У нас с вами разговор происходит, слава богу, тет-а-тет, и только потому я имею возможность обратиться к вам с просьбой.

— Это с какой же, разрешите полюбопытствовать? — задал он уже свой вопрос, отметив обращение командира к нему с титулованием, а не по имени и отчеству, впрочем как ответное на его официальное обращение. «Ершист… Однако свое дело не только знает, но и прекрасно исполняет. Настоящий командир крейсера первого ранга!» — удовлетворенно отметил адмирал и усмехнулся про себя своей неменьшей неуступчивости при решении принципиальных служебных вопросов.

Андрей Петрович собрался с духом:

— Прошу вас, Карл Петрович, во время операции по снятию крейсера с каменных рифов не вмешиваться в мои приказы и распоряжения как командира!

Неожиданно адмирал рассмеялся:

— Соблюдение принципа единоначалия! — воскликнул он. — Об этом, кстати, говорилось и на совещании Главного морского штаба, посвященного разбору причин посадки крейсера «Богатырь» на камни. Вам, кстати, об этом что-либо известно?

— Только от отца.

Иессен что-то прикинул про себя.

— Так что ваша просьба, — продолжил он, — а правильнее сказать, требование вполне законно. Считайте, Андрей Петрович, что я его принял к исполнению. В соответствии с требованием Главного морского штаба, разумеется, — уточнил адмирал.

Андрей Петрович с облегчением откинулся на спинку кресла — столь трудный разговор, начатый им со своим непосредственным начальником, благополучно завершился.

— Но право давать советы я все-таки оставляю за собой, — уточнил Иессен.

— Несомненно, Карл Петрович. Одна голова — хорошо, а две, пожалуй, все-таки лучше.

— Не могу не согласиться с вами, Андрей Петрович.

Деловые отношения между ними были восстановлены.

За кормой «Богатыря» стояли на якорях крейсер «Россия» и ледокол «Надежный». Недалеко от его левого борта находились спасательное и пожарное суда, а также водолазный бот. А вдалеке, у входа в Амурский залив, маячил силуэт крейсера «Громобой» в окружении миноносцев. Это на случай попытки японцев помешать спасательной операции.

Андрей Петрович еще раз по-хозяйски окинул взглядом верхнюю палубу корабля, команда которого заняла места по авральному расписанию. Лица моряков были обращены в сторону мостика — все напряженно ждали команды командира.

— Ну что, с Богом, Карл Петрович?

— С Богом, Андрей Петрович!

— Передать на «Россию» и «Надежный»: подать буксирные тросы! — приказал командир сигнальщику.

Старший офицер тут же перешел на корму — теперь она была его рабочим местом.

Ненормативная лексика главного боцмана, «подбадривавшего» своих орлов из боцманской команды, стихла, и поднявшийся на мостик старший офицер доложил о том, что буксирные тросы поданы на корму крейсера и надежно закреплены.

Андрей Петрович, сняв фуражку, широко перекрестился. Это же сделали адмирал и офицеры, находившиеся на мостике.

— Красная ракета! — приказал он сигнальщику.

Тот выстрелил из ракетницы, и ракета, шипя, взметнулась ввысь и, описав дугу, рассыпалась искрами. Теперь старший офицер метнулся на шкафут, где находились матросы, изготовившиеся к подводке пластыря под пробоины в днище крейсера, который уже был подведен с кормы до начала каменного рифа, на котором «сидела» носовая часть корабля.

«Россия» и «Надежный» выбрали слабину буксирных тросов и, когда они натянулись в струну, увеличили обороты своих машин.

— Полный назад! — приказал командир, и под кормой крейсера забурлила вода, вспененная его гребными винтами.

Корпус корабля задрожал, но не сдвинулся с места. «Давай, давай, родимый!» — умоляли моряки свой крейсер. И когда на буксировщиках еще прибавили оборотов, он вздрогнул, а затем стал медленно, со страшным скрежетом, рвущим души моряков, сползать с камней. Старший офицер метался с борта на борт, подгоняя матросов, подводящих пластырь под израненное днище корабля.

По мере схода крейсера с камней скорость сползания заметно увеличилась, и наконец он закачался на волнах.

— Стоп машина! — раздалась команда командира, и натуженное бурление под кормой крейсера стихло.

— Зеленая ракета! — приказал командир, и когда та, описав дугу, рассыпалась, ослабли буксирные тросы.

Но радоваться было еще рано — забортная вода быстро поступала в пробоины, и носовая часть корабля хоть и медленно, но все-таки стала погружаться. Теперь уже чуть ли не половина команды, выбиваясь из сил, помогала аварийной команде подводить тяжеленный, намокший в морской воде брезентовый пластырь.

Но всему бывает конец, и поднявшийся на мостик старший офицер, смахнув с лица струившийся пот, охрипшим от пережитого напряжения и подачи команд голосом доложил, что пластырь заведен. Командир крепко пожал ему руку.

— Запустить помпы! — приказал он старшему инженеру-механику и повернулся к сигнальщику: — Передать на спасательное и пожарное суда: подойти к борту крейсера!

Взбежавший на мостик прапорщик Игнатьев с сияющим от радости лицом доложил:

— Господин капитан 2-го ранга, погружение носовой части прекратилось!

— Добро! Доложите, когда у форштевня из воды покажется нанесенная по бортам ватерлиния! [99] Ватерлиния — линия соприкосновения поверхности спокойной воды с корпусом плавающего корабля. Накрашивается на бортах в виде белой полосы.