Анастасия Кашен-Баженова - История миров: Блуждающие огни (СИ)

Резиденция утопала в густой растительности запущенного сада. Ночью он превращался в настоящие дебри. Я накинула шерстяной платок и выбралась в холод через черный ход. Не стала брать с собой свечу или фонарь: не хватало еще, чтобы из окон нас заметили.

Над домиком садовника нависали тяжелые ветки деревьев, вверху они поблескивали под луной, а книзу казались вырезанными из черной бумаги. Холодные травинки щекотали ноги и цепляли подол ночной рубахи. И резиденция, и сад стояли в полной тишине и отчужденности от шумной столицы.

— Держи фонарь, но пока не включай, — Мэл оказалась рядом неожиданно. Я как раз уже стала думать, что она решила просто пошутить надо мной.

Подруга держала в руках какую-то миску и так же была закутана в шерстяной платок. На черных волосах белел чепчик.

— Я договорилась с охраной, нас выпустят через калитку. Будем подходить, зажжешь фонарь.

— Что же ты мне собралась показывать?

— Увидишь. Моя тетка кое-чему научила.

— Тетка? Ты же не из этого мира.

— Названная тетка. Понимаешь ли, нельзя человеку без родственников.

— Наверное.

Выйдя в калитку, мы, не отходя от узорной ограды, пошли направо, потом по полю.

В высокую траву уже упала роса, и рубашка быстро стала мокрой, как и туфли.

— Далеко еще?

— До озера.

В озере купалась полная луна. К свинцовой глади вели крутые берега и высокие заросли травы. Мы дошли до большого дерева. Оно склонялось, роняя ветви к самой воде, а узловатые корни ограждали спуск. Я повесила фонарь на ветку, стуча зубами, пожаловалась на холод и то, что мы совсем не выспимся к завтрашней работе. Мэл только отмахнулась.

— На самом деле, нужна проточная вода, — деловито сказала она, снимая с миски крышку. В миске была черная жидкость, амазонка отставила посуду на толстый корень, залезла в карман. — Но, думаю, и эта сойдет. Так…

Она ловко перемахнула через корни и подскочила к самой кромке воды. Огляделась вокруг, потом восхищенно уставилась на круглую монету луны.

— И что же мы будем делать? — я села рядом с миской, поднесла озябшие руки к фонарю. Воздух гудел стрекотом кузнечиков, но больше ничего не тревожило безветренную ночь. — Скажи еще, что духов вызывать.

— Именно! Именно их, — амазонка хлопнула рукой по воде, потом вернулась за миской. — Идем.

— Что у тебя в миске?

— Фазанья кровь. На кухне готовили пироги с дичью, — Мэл снова спустилась к воде, теперь уже осторожнее, чтобы не расплескать кровь. Темная гладь отразила ее высокую стройную фигуру. — Но есть проблема. Нужна еще кровь живого существа. Вот, — амазонка протянула мне маленький ножичек. — Всего капля, давай.

— Вот сама себя и режь, — я, скользя по мокрой земле, оказалась рядом с Мэл и чуть не наступила в воду.

— Нельзя. Я провожу обряд, и моя кровь не подойдет. Нужна чужая. Ты что, боишься? Не бойся, мы увидим ее всего на пару мгновений.

— Черта с два я боюсь, — я забрала нож у Мэл и уколола палец. «В миску», скомандовала подруга, и тугая бордовая бусина упала в фазанью кровь.

— Теперь скажи свое имя. То, что настоящее.

— Анна Калашникова, или Аня, — сказала я так, как принято в Империи, и ухмыльнулась.

— А теперь отойди и смотри на озеро, Анна…

Мэл склонилась над водой. Обхватив миску ладонями, медленно полила кровь, что-то шепча. Черная жидкость завилась дымным узором, но потом вытянулась полосой и поползла к яркому отражению луны. Мэл стала шептать громче, громче загремели и кузнечики.

Ровная тонкая линия крови достигла лунного диска, и его края пошли рябью. Я, следуя взглядом за кровью, уже не видела Мэл. Я смотрела лишь как дрогнула водная луна, как от нее потянулись белесые завитки дыма. Они взвились легким, еле видимым пламенем, и сложились в женскую фигуру. Обвили крутое бедро, обрисовали талию, рассыпали в стороны густые волны седых волос.

— Ох! — услышала я Мэл и обернулась. Подруга была поражена не меньше меня. — Вот видишь! Видишь, Сила во всем, и все Грани связаны!

Я перестала ее слушать, посмотрела назад, но кроме гладкого блина луны в тугой воде ничего уже не было. Дух исчез.

Высокое небо смотрит изумрудными пронзительными звездами — густой цвет глаз сумеречного дракона. Ясная звенящая ночь.

Луна полная, с серебристым очерком. Ветер в сумерках перекатывает волнами высокую густую траву. Острые края ее жестких листьев режут руки и цепляют ткань. Ветер не холодный. Он нагрет дневным солнцем, плотен и удушлив. Он гонит, подталкивает в спину, приводит к развалинам.

Не время уничтожило древний храм. Не жрецы покинули его стены. А расколотые плиты мрамора, укутанные мхом, помнят яростный стук копыт, звон оружия и кипящие брызги.

Покосившиеся колонны отражают свет и одна за другой становятся все ближе, очерчивают периметр старой залы. И из лунного марева ткутся стены, плетется сводчатый купол.

Непоколебимая ветром, стоит женщина. Густым пепельным потоком волосы ее укрывают плечи. Плотный вихрь воздуха кружит пряди, дергает черный шелк платья. Жрица вся светится.

Она совсем не красива, но руки ее теплы и дарят покой.

— А-н-н-а, — зовет она, и темную залу один за другим освещают огни треножников.

Она стирает кровь с моих исчерченных травой ладоней, опускает руки, и ее красные пальцы лижут соткавшиеся из темноты волки. Треножники яро трещат и чадят темным дымом, все видение приобретает яркий контраст.

Жрица протягивает чашу с темной озерной водой. От воды пахнет тиной и гнилью, но противиться женщине нельзя. Я вижу боль в ее глазах и делаю глоток.

Вода густеет, становится смолой в горле, и я задыхаюсь…

Я резко села в кровати. Воздух холодил взмокшую спину. Дурной сон — не удивительно.

В плохо зашторенное окно подглядывала все та же полная луна, на соседних двух кроватях посапывали Мэл и Рабике. Просто дурной сон. Я отерла лоб, покрытый холодным потом. Бред же! Ну, вот еще и порезанный палец закровил.

Я зажала ранку между губ и увидела, что в темных влажных пятнах вся подушка и одеяло. Рот наполнился соленой кровью.

Микаэль диз Шедоу.

Резиденция императора.

Майкл наслаждался впечатлением, которое производит его внешность. Особенно, когда чужую реакцию на его шрамы видел тот, кто стал виной уродству. Обычно он закрывал низ лица полосой черной ткани, иногда даже оставлял открытыми только глаза.

Должность военного министра обязывала к подобным мерам. Но сейчас ткань была откинута за плечо и сливалась с черными волосами. Майкл сверлил разноцветными глазами прислугу, пока та накрывала стол в кабинете Локариса. Девушка нервничала и то и дело что-то опрокидывала.