Лена Мюллер - Линия Возврата

Надо же, мелькнула Рижская станция с хрущёвками в небольших пролесках, платформа Останкино с серыми многоэтажками, Петровско-Разумовская с цветными новостройками. А там было недалеко и до ужасающего, по мнению Дмитрия, района Ховрино. И сколько же легенд напридумывали москвичи из-за недостроенной больницы. Сталкеров там кучами водилось, от них и молодёжь повадилась на заброшки лазать. Химки, Тверь, а там уж и совсем далёкие селения. Говорят, чем дальше в лес, тем больше дров. А в Росси, чем дальше от Москвы, тем ближе к 60-ым. Дмитрий и Георгий проезжали Бологое, Чудово, Колпино, где найти деревянные дома, сохранившиеся с военных времён, дело обыденное. Тверская область осталась позади, а значит где-то за густыми елями, да берёзами, стоит Великий Новгород. Палагин любовался просторами чистых вод.

А купе по-прежнему пустовало, даже удивительно, что после стольких остановок соседей так и не появилось. Воспользовавшись случаем Павлович отсел от Дмитрия, продолжая корчить обиженную рожицу и напыщенно пыхтеть. Он инфантил, не более того. Кто-то называл Палагина своенравным, кто-то брюзгой и лишь отец Дмитрия не находил ему оправданий. Но со стороны, Павлович умело играл роль жертвы. Настолько вживался в роль, что научился пускать сопли по одному только хотению. Прошмыгивать, собирать на ресницах слёзы и по инерции обгрызать ногти. Он актёр. В его бы жизнь, да опытного режиссёра. Даже сейчас Палагин наблюдал за сменяющимися пейзажами с долей угнетённости. На предложение о кофе не реагировал, на инструктаж не обращал внимание, на зов Димы и вовсе показушно надел наушники. Гоша ехал по шпалам под пианино в исполнении Олли Мустонен, будучи довольным послание пару минут. Вокруг, люди перестали существовать, он остался наедине с густыми лесами, просторными русскими полями и натыканными электрическими столбами. Сколько поезд не проезжал, а они никак не убывали. Вот уж не красная площадь должна находится на открытках и марках, а эти вышки, похожие на сорняк. Их было так много, как борщевика у придорожных остановок.

И тут, пока Георгий, разинув рот воображал, как некто бежит по проводам, раздался гудок. Звонок был от потерявшей сына матери. Павлович, как бешеный пёс с цепи сорвался, подхватил телефон и ринулся в конец вагона. Только пятки и сверкали. Растолкал народ, опрокинул на мужика кипяток и даже не оглянулся. Брать трубку Георгий долго не решался, ответил спустя пару перезвонов, да и то с трудом.

– Ты сейчас где? – поинтересовалась бархатным голосом мать, – Мой ландыш, ты почему не дома? Опять не предупредил, что ушёл ночевать к Димке.

– А должен?

– Ну, мы же договаривались, на всякий случай.

– Я не у Димы, – он запнулся, – точнее с ним, но, – вновь остановился Гоша, – а не, – мялся Палагин, – не у него дома.

– Ты прерываешься, связь плохая? – она была внимательной, знала, что в нём сидит волнение, однако обманывала себя неполадками в сети.

– Я в поезде, – Палагин с особым трудом сглотнул накопившуюся слюну, прислоняя ладонь к приподнявшемуся кадыку. – Мы с Димой едем в Выборг.

Не зря весь день голова чигунявая, суставы ломило, а покидать квартиру перед работой оказалось особенно сложно. Мать как нутром чуяла, вот уедет по делам и от Георгия след простынет. Не предупредит, не сообщит, а после заикаться начнёт, не позволив разобрать ни единого слова.

– Дождался моего с Павлом отъезда и решил тайком уехать? Диму за собой потащил, спланировал детально, наверняка и Константина подключил. Ну, не совестно тебе? – с осуждением молвила женщина, понимая цель проклятой поездки. – Зачем же тебе это нужно, сынок? Я люблю тебя как родного мальчика. Мы вырастили тебя с отцом и всем сердцем дорожим тобой даже если ты не наш родной ребёнок! – она тараторила и зевала от нехватки воздуха. – Не беги за этим прошлым, оно уже неважно, понимаешь? Главное, что сейчас у тебя есть мы, главное, что ты окончил институт и теперь совсем взрослый. Неужели ты несчастлив? Впереди столько возможностей и они все для тебя открыты! – мама вникала в проблему сына, стараясь оказать необходимое внимание.

– Моё отношение к вам не изменится после того, что я там увижу. Вы были моей семьёй, ею и останетесь, – он не желал тратить её нервы, нервы той, которая отдала ради него лучшие годы. – Но я не могу спокойно жить с провалом в знаниях. Быть может, когда узнаю, мне станет легче? – рассуждал Георгий. – Стало бы проще, если бы ты рассказала об этом. Но если вы с отцом не собираетесь этого делать, я сам найду ответ на вопрос.

– Зачем? – она выкрикнула в трубку. – Тебе кажется, что это может изменить быт, но это не так. Мой ландыш, тебе не станет легче только от понимания причин, по которым тебя оставили биологические родители. А если они, наоборот, только огорчат тебя? Меньше знаешь, крепче спишь.

– А что, если я вообще не могу спать? – Палагин зажмурился, испытывая дискомфорт. – Верно, возможно после узнанного, я действительно стану куда меньше спать. Бессонница, она же, следствие потрясений, – согласился Георгий. – Но знать о настоящем имени, фамилии, национальности, моё право по рождению. В любом случае, когда я узнаю, я успокоюсь и начну строить жизнь, карьеру, как вы того и хотели! – проявилась тахикардия, дыхание стало прерывистым, речь ускорилась.

– Ты должен стараться для себя, а не для нас, – исправляла матушка смысловую погрешность, переживая за ребёнка. – Это твоё будущее. Мы своё уже прожили.

– Раз на то пошло, облегчи моё состояние, мам, – жалобно простонал Георгий. – Скажи мне хотя бы то, что ждёт меня в Выборге. Ожидает на том заветном документе, – он выдержал паузу. – Ты молчала слишком долго. Скажи, откуда я? Домашние родом из России?

Павлович никого не слушал. Гоша лишь в очередной раз заводил свою шарманку и озадачивал окружающих искать ответ на вопрос. На деле, его не волновало грядущее. Ему не был интересен институт, разнообразие профессий и тем более работа. С малого он проявлял неусидчивость, учёбой не увлекался, да и социализироваться особо не стремился. Горе психологи пожимали плечами и скидывали особенность Георгия на гиперактивность. Однако это была не она. По сей день Палагин проявляет равнодушие как к общению, так и цели устояться в мире. Что случится через неделю, месяц, он не мог вообразить. Гоша жил настоящим, последним днём, будто бы следующие сутки никогда не наступят. И, казалось, только погоня за собственным я двигала его по линии жизни.

– Если ты набрался мужества отправиться в путь, значит должен набраться такой же храбрости и не трусить перед правдой. Это нормально, что ты беспокоишься, но тебе придётся преодолеть сомнения, – мать знала натуру сына, поэтому слушая в трубке дрожащий голос, поняла о волнении мальчика. Георгия редко удручает исход разговора или останавливал огромный размер стены под названием тупик. Лишь в моменты, когда дело касалось его личности, Гоша робел и внимательная мать это подмечала. – Поездка не такая уж и плохая идея. Я сильно переживаю, но рада, что Дима не оставил тебя. Мне трудно поведать тебе истину, да и знаю я предельно мало. Помнишь, как говорил твой любимый актёр, Уилл Смит? Он сказал: «Именно по другую сторону вашего страха, находятся лучшие моменты в вашей жизни». Перебори панику, ты не один, рядом Дима. Знаешь же, он всегда придёт на подмогу.