Лена Мюллер - Линия Возврата

А дальше прямое шоссе, пляж и залив. Неоклассицизм сменился двухэтажными дуплексами, а в паре перекрёстках, заметить хижины было не редкостью. Асфальт изменился на грязевую колею, а не заделанные рытвины и кочки навевали на мысль о коррупции. Машина скакала и скакала, а Георгий как похрапывал, так сопеть и не переставал. Он по-прежнему тянул на себя галстук Дмитрия, то ли обнимая приятную ткань, то ли потираясь об неё лицом. Гоша не постыдился водителя, не опасался последствий, грозясь быть неправильно понятым. Не переживал о ложном мнении и чём-то ещё, кроме отдыха. Да и Дозорцев был рад получить хоть и бессознательную, но близость с дорогим человеком. Когда ещё вредный ворчун проявит нежность, стараясь прислониться как можно плотнее. Жадно подбирать под себя клочок одежды и сантиметр его тела. Но мужику за рулём ласки молодняка не нравились. Он в открытую сверлил взглядом Диму, смотря то ли с призрением, то ли с омерзением. Не удивительно, если уж Палагин в трамваях любил прилечь на колени товарища, а казалось бы, культурные бабушки тыкали пальцем, да переговаривались, то в областях и на кулаки нарваться можно.

– Гош, – Даниилович похлопал соню по плечу, – ты чего в пути умаялся? – наклонился он. – В тебе то ключом энергия хлещет, то ты валишься на меня без задних ног, – шептал Дима.

Палагин отмахнулся, как от мухи, жужжащей над ухом. Задел картофельный нос Дмитрия и цепко схватился за его рубаху.

– Мы скоро приедем, Малая Гвардейская в паре метров, давай, вставай! – Даниилович задёргал коленом, лишь бы нарушить сон храпуна. – Отцепляйся, отцепляйся, – ему приходилось буквально отдирать руки Георгия от собственного костюма. – Мы тут не одни, прекращай баловаться!

– Парень твой? – встрял таксист.

Вот и всё. Их либо высадят, либо, не дай бог, силком вытащат из машины. Кто знает, нож у него за пазухой, бита в багажнике или кастеты в бардачке. Мужик не пожилой, сил на пару пощёчин и пинков, уж точно, хватит. Дмитрий побоялся и слово вымолвить, а то получит ещё пару ласковых в свой адрес. Столичный юноша не просто замолк, а вдавился в кресло и нервно поглядывал на электронную карту. Считал каждый метр, каждый поворот и молил Бога, прибыть без синяков.

– Да не боись ты так, – по-доброму выкинул водитель. – Я против ничего не имею, но почему ты так заволновался, понимаю. В регионах твоему дружку лучше хорошо высыпаться перед поездками, – пронесло, Дима мог выдохнуть с облегчением. – Деревенские гастарбайтеры бывают беспощадны.

– Испугали, так испугали.

– Чем это?

– Смотрели вы, – он даже закашлялся, – озлобленно.

– Что ты, это у меня просто по природе брови массивный и хмурые.

– Вы меня и смутили.

– А тут то, почему?

– Вопросом о, – заикнулся Даниилович, – о парне.

– Правда, что ли? – хохотнул он, покручивая баранку. – Дима, да? – зыркнул работник в зеркало. – Извини, в давние годы я был семейным психологом, видать и по сей день сохранилась тяга к профессии. Ко мне не раз заглядывали нетрадиционные пары. Одни пришли с проблемой переезда, представляешь. Его партнёр хотел в Норвегию перебраться, а другой настаивал на Дании. Были споры, да ругань, пришлось помогать, – болтал незнакомец, утомляя пассажира.

– Да не же, он мой друг.

– Совсем я с возрастом бестактный стал, – старший и впрямь ударил себя по лбу, – прости малец, виноват.

– Погодите, вы психолог? – уточнил Даниилович.

– Бывший, хотя навыки ещё не растерял.

– Подскажите пожалуйста, – Дмитрий загорелся, выпучился и как давай заваливать вопросами. – Мой приятель нестабилен. Его то в жар, то в холод бросает. Он то живее всех живых, а то, как смерть, ходит, бродит, подавленный и бледный. Импульсивен, агрессивен, тревожен, нестабилен в отношения с людьми. Он совершенно неадекватно себя оценивает! И ему всегда скучно, всегда мало внимания. Хотя, на следующий день, Гоша внезапно исчезает и замыкается в себе.

– Парниш, я так с ходу и не скажу, – покачал головой собеседник, – ему бы к психотерапевту обратиться, тут уже расстройством попахивает.

– Расстройством?

– Скажи-ка, как у него с самоидентификацией?

– Уверен, что является никем, что когда узнает, откуда родом, отыщет, своё настоящее, я.

– А как у него с основными сферами жизни?

– Абсолютно не приспособлен.

Не так-то просто поставить на ходу диагноз, да и ошибочная эта задумка. На потрясение не похоже, депрессией и близко не пахнет. Это не черты его характера, Павлович, быть может и холерик, но неконтролируемый гнев здесь ни при чём. Не травмирующая ситуация сделала из него такого человека, он таковым родился, а вскрытая правда лишь подлила масло в огонь.

– Помощь ему по любому нужна, он, у тебя, не здоров, – признал психолог, – скажи, он всегда был таким?

– Да, и с каждым годом становится всё хуже и хуже.

– А селфхарм? – поинтересовался задумчивый дядька, – не калечит себя? Суицидальных наклонностей не имеет?

– Нет, ничего такого, я, за ним, не замечал.

Георгий принимал горячий душ. Не тёплый, а именно тот, кой попадая на кожу оставляет красные пятна по всей груди, животу и спине. Под которым стоишь и будто бы теряешь чувствительность к кипятку, ощущая позабытый ласковый жар не только телом, но и сознанием. Под которым не замечаешь, как вскипаешь. Не осознаёшь, какие ожоги способна оставить безобидная вода. Но откуда же об этом мог знать Дмитрий? Порезов нет, знать и не решался вредить организму. На мосту его не ловили, пожалуй, и покончить с собой не хотел. Палагин недоедал, доводя себя до истощения, когда кости проступают сквозь кожу. Вырывал пинцетом волосы на ногах. В такие периоды, иль фазы он обычно пропадал, посему Даниилович и оставался в неведении.

Малая Гвардейская улица. Авто замедлилось, вскоре остановилось неподалёку от заброшенной избушки, где разрушался советский грузовик. Раздался лай собак, шипение перебегающих тропу котов, крик бесстрашного петуха на деревянном заборе. Показались шаткие ограды, запорожцы на территории безлюдных участков. Свисающие виноградники прямиком с кровли, поросшей мхом. Всего пара таунхаусов, да и то не современных. Деревня деревней, захолустье, каких в России поискать. Но в отличие от города, здесь пахло свежестью. Воздух, наполнялся ароматами цветущих люпинов. Зелень поглощала жилища, создавалось впечатление, будто бы лес наползал. Газели, чей метал давно почернел. Впустил в разбитые окна сорняки, в которых шарудили мыши. На краше которых ползали божьи коровки, да муравьи. Это уже и близко не скандинавский Выборг, а село, где-нибудь под Лесосибирском. Не какой-нибудь элитный коттеджный посёлок под МКАДом, а портал в естественную природу, где трещат птицы, а по небу пролетают стаи лебедей.