Катерина Яковлева - Лихолов. Том 2

Но парень, конечно, весьма оплошал в том, что рискнул напасть первым – и так тут же показал Лихолову все свои силы. Гордыня – недопустимый порок для воина. Оплошность, которая может стоить жизни. Когда борцу настолько хочется показать всю красоту своего мастерства, он очень быстро выдает сам себя. Арислав смекнул, что заполярец невероятно ловко управляется с собственным весом, быстро двигается, юрко выкручивается и стремится выдать завораживающие акробатические трюки. И эта-то наблюдательность помогла Лихолову в итоге одолеть соперника. Странник даже позволил пару раз дать себе в нос, зато все-таки дождался от соперника очередного красивого финта и… не позволил ему завершить все ровно да складно. Вовремя схватил за неочевидную зону, рванул юнца за шкирку, подобно щенку, и повалил на жесткий пол так, что чуть дух не вышиб. Даже стыдно как-то стало, что ему, более взрослому и опытному воину, не удалось разделаться с тарке ласково и бережно… Все-таки тем, кто выше по статусу, полагается беречь и жалеть младших. А любые суровые ответы и наказания говорят лишь о собственной слабости. Однако, к удивлению Лихолова, заполярец смог уже в полете вывернуться. Парня все равно прилично шарахнуло о булыжник, но ни голова, ни спина сильно не пострадали. Так дружеская схватка закончилась победой Лихолова, но Ариславу казалось, что даже воздух в комнате вспотел от усилий. От того-то он и сказал Ратибору, утирая лоб:

– Если таково мастерство всех заполярских воинов – то мы все сделали верно! Один такой боец стоит пяти тивильческих головорезов. Те сильнее, но вряд ли столь же ловки и непредсказуемы!

– Истинное мастерство боя несовместимо со злобой и алчностью, – переводил Тармо гордый ответ принимавшего их старшего воина. Коментай, как звали здесь старших командиров, выглядел типичным заполярцем: мужчина невысокого роста, беловолосый и с раскосыми глазами. Только с очень ровной осанкой и строгим лицом.

Лихолов и коментай Иржис мгновенно подружились. Два бывалых вояки сразу же почувствовали родство и легко нашли общий язык. Они с удовольствием обменивались опытом, рассказывали друг другу свои любимые приемы, хвастались победами и подвигами. Иржис сводил гостей в святая святых – на арену, посмотреть на дрессировку белых медведей. Даже опытному воину Лихолову жутко было стоять рядом с этими громадинами, особенно, когда те издавали раздирающий рык. Интересно с ними было и остальным восточинцам, и Славагору. Всем, кроме Ратибора, на которого невыносимо давило затянувшееся ожидание. Однако нужно же было как-то коротать время в гостях у Заполярцев. По городу на морозе особо не нагуляешься. Развлечений почти никаких не имелось: ни тебе веселых девиц, ни королевских пиров с едва одетыми танцовщицами, ни шумных трактиров… Местные молодухи не шатались без дела по улицам, а все трудились в своих снежных хижинах. И подступиться к ним не было ни единой возможности. Северяне были трудягами, простыми и скромными, зато усердными в своих делах. Такими людей сделал вечный холод. Им некогда было бездельничать. Они не могли позволить себе охмелеть до одурения и уснуть где-то во дворе. Не могли угуливаться на свиданиях или сбегать из дому ночью. Мороз строго воспитывал своих детей и безжалостно казнил за любую провинность. Перегуляешь – обморозишь руки-ноги да замучаешься лечиться. Так что общительного командира Иржиса восточинцы воспринимали, как большую удачу и то и дело наведывались в его каменную крепость.

Однажды по дороге назад в свои покои Лихолов остановился возле одного из снежных строений. Оттуда доносился незнакомый ритмичный звук. Казалось, что кто-то плохо настроил домру и играл всего на одной струне. Увлеченный любопытством, Странник осторожно отворил дверь и шагнул внутрь. Потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к полумраку этого помещения, но, когда зрение вернулось в полную силу, стало очевидно, что Лихолов оказался где-то вроде храма. Пол, устланный коврами, местами приютил нескольких верующих. Они сидели, сложив чудным образом ноги и прижав ладони к груди. Жрец разместился на небольшом помосте – это оттуда издавались те самые звуки. Только игралось вовсе не на домре. Северянин держал во рту плохо различимый маленький инструмент и пальцами подергивал его. Вибрация струны выдавала до того причудливую музыку, что создавалось ощущение волшебства. «Пяум-пяум-пяум» – звучала мелодия. В храме горела чаша с маслом, и свет огня хорошо подчеркивал каменное изваяние за спиной у жреца. Это была женщина, держащая в руках шар.

– Почему ты не проходишь дальше? – спросил его голос бесконечности.

– Здравствуй, Сохви, – поклонился Лихолов. – Просто вижу, что здесь принято сидеть, склонившись… А я не готов преклониться перед незнакомым изваянием.

– Это статуя Ракаштаятар, – шепотом пояснила Сохви. – Она Предвечная и Пречистая Повелительница Света. Матерь неба и земли. Та, что рассыпала когда-то по ледяному морю жизни островки спасительного света, и ждет, когда ее дети, люди, однажды выберутся из мирской суеты по этим островкам и вернутся к Ней, домой, в обитель любви.

– Что она держит в руках? Какой-то шар.

– Зеленую твердь. Ты можешь подойти поближе и разглядеть все сам. Не бойся.

– Но я не готов склоняться перед ней. Разве прямой поступью и праздным любопытством я не оскорблю вашу… Повелительницу Света?

Сохви улыбнулась, обнаруживая дырки вместо зубов:

– Если человек плюет в небо, кого он прежде всего оскорбляет? Собственный плевок вернется на его же лоб. А небу будет все равно с того. Ты не оскорбишь Ракаштаятар любопытством. Она любит и принимает тех, в ком горит интерес. Заходи, сиди, слушай игру варгана. Никто от тебя ничего не ждет.

Лихолов дернулся было уйти, но что-то задержало его. Какое-то странное чувство покоя, давно потерянное, забытое, как детская сказка, вдруг обняло за плечи. «Никто от тебя ничего не ждет». Было ясно: покой живет здесь, в храме. Выйди на улицу – и он быстро выветрится из тебя. И Странник покорно сел в дальнем темном углу и просто слушал бренчание варгана. Смотрел, как приходили в храм верующие, жертвовали в чашу масло и о чем-то молились. А потом уносили с собой в душе надежду и умиротворение.

«Помоги, и я буду служить тебе!» – вдруг вспомнилось Лихолову. Обещание, после которого вдруг явилось там, в пещере, нежданное спасение… Искренней ли была та клятва? Или Арислав дал ее просто от страха? И слова ли спасли жизнь? Или совпадение? Как расценивать произошедшее?… Что-то крутилось и вертелось внутри. Но доставать это нечто на поверхность было слишком страшно… Вдруг мир все же устроен не так, как раньше представлялось Лихолову? А, скорее, так, как назидал Велимудр? Где она, истина? Обещание служить Судьбе. Оно все же дано. И вслух, громко, от всего сердца. Как со всем с этим быть?