Влада Билоус - Когда придёт Человек

Большая половина граждан забывала об опасности либо самому стать блеммием, либо быть разодранным, если безголовое существо нападет.

Но даже к этому привыкли. К тому же, с годами количество смертей действительно уменьшилось.

Женя знал несколько версий появления блеммиев. Первая (этой версии придерживался даже президент, а Владимиру Георгиевичу Женя верил): в воздухе вечером увеличивалась концентрация частиц древней и опасной радиации, оставшиеся после ядерных зарядов. Но в таком случае Женя и многие другие ставили вопрос: почему эта радиация поражала не всех? И почему даже работники полиции и спецбюро, ночью дежурящие в городе безголовыми не становились?

Была и другая: в безголовых превращаются те, у кого в крови есть особый ген. Будто бы у людей на роду написано однажды, неизвестно в каком возрасте, вот так вот взять и превратиться в безголового. По этой теме ученые пытались провести исследования. Они искали ген безголового и даже запрашивали у ГСБ образцы тканей, однако получали отказ.

Третья была сказочной, но в то же время ветхой, как религия: будто бы безголовые – не главное зло в этой стране. Будто бы в мире есть существа, внешне ничем не отличающиеся от людей. Их зовут донестрами. Они ходят в толпе, выискивая своих жертв, а потом проникают им в мысли и уводят человека за собой, а после съедают, отрывая голову и рыдают над останками. А разодранное тело в итоге становится блеммием.

Сектанты и религиозные фанатики постоянно пытались перекрутить историю в свою пользу. Они говорили, будто бы все двести лет существования Государства донестры прячутся, не показывая своего настоящего лица. Будто бы древние войны – их рук дело. Но потом явился Человек со светлым именем и уничтожил чудовищ.

Естественно, все считали это глупостью. Женя знал, что когда-то давно война, бывшая третьей и последней Мировой войной в истории человечества, закончилась ядерным взрывом. Именно этот взрыв оставил радиацию, которая «подарила» человечеству безголовых. А Человек со светлым именем был просто красивой легендой.

Детсадовцев на пробу привели воспитатели. Пятнадцать пухлых и громко разговаривающих детей. На забор крови всегда отправляли студентов училищ, как на легкую и не требующую особых умений работу.

Дети шумели, и Женя морщился от головной боли.

Пробы давали делать студентам ещё и потому, что работа эта была очень нервной, и никто браться за неё не хотел. Для этого открыли две манипуляционных: в одну пошли Женя с Алёной, в другую Ваня и Артём. Их одногруппники разошлись по разным этажам детской поликлиники: кого-то направили на практику к окулисту, кого-то к педиатру, кто-то пошёл к хирургу и так далее. Крики гремели по всему коридору – плановый медосмотр.

В манипуляционной со стенами, покрытыми кафелем, было прохладно. За столом сидела лаборантка, которая должна была следить за тем, как будущие фельдшеры справлялись, и руководить ими.

Алёна посадила Женю за компьютер, а сама села рядом с лаборанткой. Системный блок громко загудел, на экране появилась эмблема Министерства здравоохранения. Женя приготовился вводить данные. Это было очень похоже на его прежнюю работу в амбулатории. Он встряхнул головой, чтобы взбодриться, и выровнял спину.

Из списка процедур Женя выбрал забор крови. После этого он прислонил к считывателю свою карточку. В окне загрузки появились его имя и фамилия, а также статус студента медицинского училища.

Таким образом в базе данных была информация обо всех медицинских работниках, пациентах и процедурах.

Женя открыл список детсадовских групп, записанных на пятнадцатое апреля. Он громко назвал первую в списке фамилию. Воспитательница вышла за ребенком.

Это был маленький тощий мальчик с круглым выпирающим животом. Глядя на его грязную неопрятную одежду, Женя, незаметно для остальных, скривил лицо.

Лаборантка, приставленная в этот день к студентам, уже привыкла к своей работе и знала, что первым делом надо улыбнуться ребенку и спросить, как его зовут, а затем представиться самой. Так малышу будет легче и эти страшные люди в белых халатах приобретут статус знакомых. По крайней мере, этого мнения придерживались все работники детской поликлиники.

Алёна сидела за лаборантским столом, ожидая, пока руки высохнут после дезинфекции спиртом. Следом она надела перчатки, и те так страшно скрипнули, что даже Жене стало не по себе. Ребенок сел на стульчик: тихий и молчаливый мальчик, явно боявшийся врачей. Лаборантка пыталась расспросить у него что-то про его маму и папу, про то, чем он завтракал, какую погоду он любит, но ему это было мало интересно. Гораздо больше ему хотелось смотреть на то, как красивая молодая тётя брала новую одноразовую пробирку. Алёна распаковала её и сказала Жене набор цифр и букв, написанных на этикетке, – код пробирки.

Женя ввел данные в систему.

Алёна обработала маленький пальчик спиртом. И после взяла скарификатор.

Ребенок едва слышно запищал.

– Тш-ш-ш, – сказал девушка. – Вот и всё.

И тут лаборантка, специалистка по общению с детьми, принялась мальчика нахваливать. Тот даже не понял, почему он молодец и что такого героического сделал.

Женя поглядывал на Алёну из-за компьютера. Ему нравилась её тихая и спокойная красота, нравились её сосредоточенные движения. Из-за маски не было видно её улыбки, но Женя был уверен: девушка улыбалась детям.

Они были двумя противоположностями.

Алёна – дочь самого Олега Голякова, а Женя – сын офисной служащей, еле сводящей концы с концами. Алёна для Жени была самой красивой, самой обаятельной, с самым стойким характером, а он – совершенно обычный парень. За ним не бегали поклонники и поклонницы, но почему-то из всех парней в группе Голякова выбрала именно его. Может, дело было в долгой дружбе. Ещё на первом курсе они хорошо общались, потом стали контактировать ещё теснее в маленькой компании из Вани, Артёма и ещё нескольких одногруппников. И под конец второго курса семнадцатилетний Женя понял, что влюбился.

Их практическое занятие в больнице закончилось в час дня. До автобусной остановки под моросящим дождем парень и девушка шли вдвоем. Все потому, что Женя упрямился и не хотел, чтобы Алёна его подбрасывала каждый раз на своей машине.

Парень чувствовал себя прекрасно, и даже начал забывать о своих ночных приключениях. Он наслаждался их маленькой прогулкой через парк, как вдруг Алёна сказала:

– Я, кстати, квартиру нам смотрела.

Женя нахмурился. Он не любил, когда она начинала об этом говорить. Вот только признаться самому себе, почему, не мог.

Просто он чувствовал, что, если вдруг съедет со своей родной квартиры, соберет вещи в коробки, наймет машину и поднимает их на пятый этаж съемной однушки, что-то в его жизни будет по-другому. И если он сейчас начнет жить со своей девушкой, это будет чем-то масштабным, чем-то основательным для него, какой-то чертой. А переступать её Женя был не готов, в отличие от Алёны. Он не чувствовал, что это уместно – вот так вот брать и начинать жить с ней.