Аристофан - Женщины на празднике Фесмофорий

Это больше, чем ужасно, – то, что сделал он сейчас!

Возмутительное дело – мать ребеночка лишить!

Слово всякое бессильно
Против этого бесстыдства.

Этим я не ограничусь!

Далеко зашел ты слишком,
И легко не отвертишься,
И не скажешь, что ушел ты
От последствий злодеянья,
Нет, от казни не уйдешь!

Пусть со мною не случится ничего, богов молю!

Нет, бессмертные на помощь
Не приходят преступленью. [49] Нет, бессмертные на помощь… – пародия на стихи из трагедии Еврипида «Ипполит».

Вы болтаете впустую: я ребенка не отдам.

О богини! Эта дерзость,
Эти речи нечестивца
Скоро кончатся ужасно:
За безбожие отплатим
Мы как следует, конечно;
Испытать тебе придется
Переменчивость судьбы.

Этих женщин взяв на помощь, отправляйся поскорей
За дровами: мы изжарим негодяя на костре.

Идем-ка, Мания, за хворостом скорей.

Сегодня головешкой будешь у меня!

Ну что ж, раскладывай костер! Долой, дитя,
Одежду критскую! Что рано ты умрешь, –
Вини одну ее, свою родную мать.

Ба! Что за чудеса! Не девочка – бурдюк,
Полнехонек вином, в персидских башмаках!
О женщины, пьянчужки и бесстыдницы!
На все готовы вы, чтоб только выпить вам.
Находка кабаков, несчастие мужей,
Вы только пряжу и добро изводите!

Ты хворосту прибавь побольше. Мания!

Прибавь! А ты скажи, ты это родила?

Его носила десять лунных месяцев
В себе я.

Ты?

Клянусь в том Артемидою.

Три меры ты носила в нем, не правда ли?

Бесстыдник, что ты сделал? Ты раздел дитя!
Мою малюточку!

Малютку? Ты права!
А сколько лет ему? Четыре или три
Разлива?

Да, почти, прибавь еще те дни,
Что после Дионисий протекли уже.
Отдай же это!

Нет, свидетель Аполлон!

Так мы тебя сожжем.

Пожалуй, жгите, но
Простись вот с этим ты: сейчас же заколю.

О пощади! Со мной, прошу, расправься ты,
Не тронь лишь это.

Как чадолюбива ты,
Но тем не менее я вскрою и его.

Дитя мое, дитя! Дай чашу, Мания!
Я кровь твою хочу собрать, дитя мое!

Подставь же чашу! Эту милость окажу!

Чтоб ты издох! Как ты завистлив и жесток!

А кожу жрице отдадим в подарок мы!

В подарок жрице – что?

Вот это. На, возьми!

Бедняжка Мика, где теперь краса твоя?
Кто отнял у тебя любимое дитя?

Вот этот негодяй, но он у нас в руках,
Постереги его, с Клисфеном я пойду
О преступлении пританам заявить.

Теперь подумаем, как от беды уйти,
Что предпринять, придумать. Тот, кто виноват,
Кто в передрягу эту сам меня толкнул,
Пока не кажет глаз. И правда, как же быть?
Как весть ему подать? Ба! Средство вспомнил я
Из драмы «Паламед»: [50] …из драмы «Паламед»… – Трагедия Еврипида «Паламед» была поставлена в 415 г. до н. э. Паламед – один из героев Троянской войны, оклеветанный Одиссеем и казненный по его наущению. Чтобы сообщить о случившемся отцу героя, его брат Эак вырезал слова на веслах, которые и пустил по волнам. на веслах напишу,
Как там, и брошу их… Но весел, впрочем, нет,
И не придумаешь, где взять их! Где? Ну, где?
Не взять ли с алтаря дощечки, [51] …с алтаря дощечки… – Дощечки прилагались к дарам, посвящаемым божеству. исписать
И разбросать кругом? Пожалуй, хорошо:
Там было дерево, здесь тот же матерьял.
Принимайтесь же, руки мои,
За спасительный труд принимайтесь!
Пусть ему эти гладкие доски,
Начертанья ножа восприняв,
Весть несут о моих злоключеньях.
Скверно вышло как «р»!
Ну, спешите вперед,
Торопитесь, готова бороздка!
Понеситесь скорее по всяким путям
И туда и сюда разлетайтесь.

Мы в защиту свою позволяем себе перед вами пропеть парабасу.
Все и каждый чернят, унижают наш пол, все о нас говорят много злого.
Ведь повсюду твердят, что мы сеем кругом только зло в человеческом роде,
Что исходит от нас и вражда, и война, и восстанья, и распри, и горе.
Допускаем: мы – зло, мы действительно зло, но зачем бы тогда вам жениться?
Для чего запрещать выйти нам со двора или просто стоять у окошка?
Для чего бы стеречь так старательно вам ваших жен, это зло, эту язву?
Если из дому выйдет случайно жена и супруг не найдет ее дома,
Чуть не сходит с ума, а на радостях он ликовать и молиться бы должен:
В самом деле, ведь язва из дома ушла, ведь от язвы избавлен мужчина.
Если ж в доме чужом мы уляжемся спать, утомившись забавами в праздник,
То и дело вы лазите в спальню смотреть, вашу язву в тоске стережете.
Если выглянет язва-красотка в окно, все мужчины любуются ею,
А когда, застыдившись, отпрянет она, тем сильнее растет в них желанье,
Чтобы язва опять показалась в окне. Уж отсюда достаточно ясно,
Что мы лучше мужчин. Доказательств еще? Так за ними ходить недалеко:
Много можно найти их. Уверены вы в превосходстве своем перед нами,
Мы, напротив, себя ставим выше мужчин. Разберемте ж внимательней дело,
А для этого мы сопоставим людей: и мужчин поименно и женщин.
Хоть известен Хармин, [52] Хармин – афинский стратег, потерпевший поражение в морском бою незадолго до постановки комедии. Следующие затем женские имена используются Аристофаном ради их этимологии. Навсимаха [53] Навсимаха – «сражающаяся на море». его превосходит своими делами.
Салабакхо [54] Салабакхо – известная афинская проститутка. – развратница, но Клеофонт [55] Клеофонт – стал лидером радикальной демократии примерно в 412 г. до н. э. и самой Салабакхо развратней.
Стратонику [56] Стратоника – «победительница войска». и Аристомаху [57] Аристомаха – «прекрасно сражающаяся». возьмем, марафонских полей героиню:
Много лет никому из мужчин не придет даже в голову с ними равняться.
Крепче силой ума, чем Евбула, [58] Евбула – «благой совет». у нас не найдется никто из булевтов, [59] Булевты – члены Совета пятисот (буле).
Даже если в расчет прошлогодних принять. Сам Анит [60] Анит – позднее обвинитель Сократа. должен с тем согласиться.
Превосходством своим над породой мужской все права мы имеем гордиться.
Ведь из нас ни одна, из общественных сумм по полсотне талантов воруя,
Не могла б средь людей с важным видом ходить. У мужей мы таскаем, но скромно:
Много-много мешочек муки украдем, да и то возмещаем немедля.
Из числа же мужчин очень крупных хапуг
Указать мы могли бы не мало;
Негодяев, торговцев людьми и обжор
Тоже больше мужчин, а не женщин.
И наследье отцов, без сомнения, вы
Хуже нашего, знаем, храните.
Ведь храним мы исправно все наше добро,
Например: веретена, корзины, челнок
И зонты…
А мужья наши порастеряли давно
Веретена, и копья пропали.
А иные мужчины, – и много таких, –
Лишь завидят врага, убегают стремглав
И в испуге роняют… зонты.